Против непротивленческих призывов типа «Не вставайте, люди русские. О православном патриотизме

Патриотическая идея в последние годы стала главной разменной монетой современных по-литиков. Патриотами представляют себя люди самых разных мировоззренческих взглядов и ценностных ориентаций.

На этом фоне обострилась идеологическая борьба по поводу отношения к православной церкви, которая в силу своего исторического происхождения в нашей стране, всегда занимала положение главного апологета и фундатора принципов патриотизма. Поразительно, с какой яростью политики вроде бы патриотической направленности, но атеистических взглядов пре-пятствуют любым попыткам восстановить в государственной идеологии и образовании опору на православные ценности.

В таком контексте, развёртывание темы «Русский патриотизм и православие» требует, прежде всего, ответа на принципиальный вопрос: «Возможен ли русский патриотизм без пра-вославия?»
Рассмотрим в этом ключе, какие могут быть подходы к понятию патриотизм. Вряд ли в се-годняшних реалиях актуален смысл, который закладывали древние. Вспомним Тиртея:
«Край же покинуть родной, тебя вскормивший, и хлеба
У незнакомых просить – наигорчайший удел».1
Сегодня экономическое благополучие даёт скорее эмиграция, чем жизнь в России, и соот-ветственно космополитизм мировоззрения, нежели патриотическая ориентация.

Для многих патриотизм – это великодержавная гордость, оставшаяся от ощущения сверх-державности СССР. Чувство вполне реальное, но бесплодное, ввиду отсутствия объективной реальности государства о котором идёт речь. Думается, именно такое понимание патриотизма как гордыни по поводу минувшей славы, вызвало нелицеприятное определение Л.Толстого: «Патриотизм – последнее прибежище негодяев».

Однако, сильнее, хочется надеяться, современные патриотические настроения наших людей созвучны позиции М. Волошина. Когда ему предложили эмигрировать из охваченной граж-данской войной России, он сказал: «Когда мать больна – дети с нею». И никуда не уехал.

Действительно, какое-то чувство сроднённости с землёй, к счастью ещё есть в народе. Ко-гда в одной из передач ток-шоу «Акуна матата» (июнь 1999) выступал молодой человек, пред-лагавший для решения экономических проблем «распродать Россию» в буквальном смысле этого слова (он сидел и отрезал куски от карты России), присутствующие в студии девочки и мальчики явно чувствовали себя неуютно. В общем-то, опыт торговли территориями в миро-вой практике существует. Само по себе, это вроде бы и не страшно. Однако, процесс резанья карты вызвал похоже отторжение.

Впрочем, никто из участников разговора не смог внятно ничего противопоставить вопросу автора идеи: «А вам что – тайга нужна?». Никто не спросил этого человека: «Слушай, может, продашь мне ногу?», «А метра три кишок?», «Может, почку по дешёвке уступишь?». Каждый народ, подобно любому организму растёт и развивается, достигая определённых размеров, распространяясь по той или иной территории, подобно то-му, как один человек может быть очень маленького роста, а другой – великаном. Это никак не связано с его внутренней зрелостью, но является органическим физическим свойством, кото-рое не очень зависит даже от численности народа. В момент рождения и начального развития народ мог занимать иное пространство, но свести сложившуюся в конечном итоге территорию к первоначальным границам аналогично отсечению частей тела человека: невозможно сделать из взрослого пятилетнего ребёнка. Можно получить только инвалида. Конечно, бывают слу-чаи, когда можно продать часть своего тела, но какова цена?

Видимо, в ощущении естественного пространства народа и своей личной связанности со своим народом и заключается тот подлинный патриотизм, на котором пока ещё держится единство России.
Естественно, при подобных рассуждениях возникает вопрос: а как быть с СССР? Действи-тельно, вроде бы та же самая ситуация. Однако надо учесть, что территория народа и террито-рия государства – не одно и то же. Стоит подумать и о возрасте народа, и о естественных гра-ницах его расселения, сложившихся к моменту достижения «взрослого» состояния.
Возраст великорусского народа, видимо, нужно отсчитывать от начала становления Мос-ковской Руси (как по Л. Гумилёву), т.е. примерно в 700 лет, так как с этого времени начинает-ся тенденция собирания русских земель, в противоположность тенденции распада умирающе-го древнерусского этноса.

Любой нынешний студент, изучавший курс культурологии знает, что исследователи, ори-ентирующиеся на биологические характеристика развития этноса указывают период сущест-вования народа в пределах 1000–1200 лет. Следовательно, русский этнос находится сейчас в периоде поздней зрелости, когда уже нет энергии роста и пройден период максимальной внешней активности, но ещё далеко до старения и распада.

Оглядываясь назад, легко заметить, что «взрослого размера» великорусский этнос достиг к середине XVII века, вращивая без особого сопротивления в свой организм многочисленные этносы Поволжья, Урала и Сибири. В это время карта России выглядит чуть меньше, нежели современной РФ. Именно тогда, до Переяславской Рады, территория народа и территория государства совпадали также как и сейчас. Не существовавшую тогда проблему создаёт сегодня только Кавказ. Впрочем, от этого мало что меняется.
Дальнейший рост государства связан с присоединением земель, на которых формировались или существовали ранее этносы, обладавшие энергией роста и тяготением к собственной го-сударственности. Они тянулись к России как к мощному магниту, но, в то же время, оформля-ли качества этнической самодостаточности. В общем-то, границы, хоть и небесспорные в де-талях сложились правильно.

Начиная со второй половины XVII века до начала 90-х годов ХХ, Россия не соответствует этническому государству великорусского народа, каким оно оформилось во времена первых Романовых. Это государство имперского типа, где великорусский народ является цементи-рующим, но лишь одним из компонентов.

Распад СССР – следствие нормального процесса возрастного уменьшения магнетической энергии России и пропорционального усиления тенденции этнической самореализации тех народов, которые имели стремление к собственной государственности. Конечно, это процесс сложный, болезненный, но не трагический. Расчленение же по этой логике РФ – настоящее распиливание живого тела. Нельзя забывать, что до сих пор более 80% населения нашей стра-ны считают себя этническими русскими.
Тут возникает неизбежный вопрос: какие факторы нужно считать достаточными, чтобы рассматривать как единое целое население, рассредоточенное по огромной территории, раз-ные части которой соприкасаются с весьма различными этнокультурными ареалами мира и может быть могут существовать в некоем режиме самообеспечения. Очевидно, ни экономиче-ские, ни кровнородственные, ни даже политико-административные условия недостаточны. Необходимо духовное единство, позволяющее каждому человеку ощущать себя частью некое-го целого, ради которого он готов отказаться от части (иногда очень большой части) своих личных интересов, возможностей, собственности.

Понимание национальной самодостаточности России не может осуществиться без фактора духовной детерминации. В отличие от роста человека, рост народа не может рассматриваться как исключительно физиологический процесс. Люди осознают общность между собой, прежде всего, духовно. Естественно, для России православие – фактор принципиальнейший. Во мно-гих смыслах, и сейчас, когда в России всерьёз воцерковлённых людей, видимо, не более 12-15%, быть русским всё-таки означает быть православным. В этом я убедился, когда, анкетируя своих студентов, задал вопрос об их вероисповедании. Для меня большой неожиданностью стало то, что 80% назвали себя православными. После этого, внимательно анализируя данные разных социологических опросов, узнал. Что так себя идентифицируют жители разных регио-нов страны. Поразительно, как 70 лет жесточайшего государственного атеизма до сих пор не истребили в нашем народе православных вероисповедальных ориентиров. При том, что пока-затели реальной воценковлённости пока совершенно иные. Россия не смогла бы не только до-расти до нынешнего физического размера, но и в принципе сохраниться в окружении сильных враждебных народов, если бы не была православной. События последних столетий от старо-обрядческого раскола до атеизма советской эпохи сильно осложнили ситуацию, но сейчас многое можно исправить, поскольку снята анафема со старообрядцев, а период безрелигиоз-ности государства сделал неактуальными многие духовные противоречия рубежа ХIХ-ХХ ве-ков. Россия осталась православной, пусть по традиции, по культуре, пусть маловерной, но православной. Во всяком случае, никакого иного мировоззренческого стержня, способного цементировать страну не видно.

Отсюда, никакого мотивированного патриотизма вне православия быть не может для по-давляющего большинства населения. Патриотизм меньшинств, естественно, мотивируется иначе. Более того, попытки развивать иные идеи, основанные на политическом опыте Россий-ской империи - СССР в патриотическом воспитании не могут не быть катализатором сепара-тистских движений и попыток расшатать российскую государственность.
Убедительным доказательством этого является идеология современного национализма наи-более близкого нам народа – украинского.

Системно взгляды эти позволяет анализировать недавно опубликованная книга Л. Г. Лукь-яненко «Национальная идея и национальная воля»2. Для автора Россия является главным, по существу, единственным врагом Украины. Для определения нашей страны он знает только одну формулу – российский империализм. Причём Россия – враг органический, не политиче-ский, а именно органический, потому что русский народ – это «славянизированные финно-угры с сильным татарским элементом», т. е. люди, не имеющие ничего общего с украинцами. Рассуждая об отношении к ситуации в России, он пишет: «Родители-националисты могли бы стремиться отправить своего сына в Чечню на помощь чеченцам бить кровавую московскую империю, потому что пока не начнётся вторая стадия её дизъинтеграции и бывшие автоном-ные республики не станут независимыми государствами, Украина не может чувствовать себя в безопасности»3.
В отношении пророссийски настроенных граждан Украины, которых, как показывают вы-боры около половины населения, Лукьяненко имеет такую точку зрения: «В Украине живет много таких московитов, которые органично не принимают идею независимости Украины… Они в Украине – носители идеи великой имперской России: это пятая колонна московского империализма, которая при малейшей возможности воткнёт штык в спину украинского госу-дарства, чтобы возобновить над Украиной власть Москвы… на них действует только сила. И совета иного с ними нет, кроме как быть сильными и держать над ними мощный кулак – тогда они будут покорны. А ещё лучше было бы выселить их с Украины в порядке междержавного обмена»4.
Понимая религиозное единство Украины и России, Лукьяненко обрушивает свой гнев и на христианство: «Я ненавижу христианское смирение и «непротивление злу насилием». Мне нравится дохристианский принцип справедливости: на силу следует энергично отвечать си-лой. Или, как говорили древние римляне, vim vi repellere licet. Я ненавижу подлую догму, ко-торую творцы христианства распространяли (не между собой, но среди украинцев): нет власти не от Бога»5. «Греческие политики с целью ослабления Княжеской державы и уменьшения угрозы её для Византии пришли в Украину в поповских рясах, поделили наш народ на при-верженцев своего христианства и защитников чужого им язычества (язычник – это национа-лист) и тем самым достигли своей политической цели - ослабили Киевскую империю»6. «В иудейской Библии сказано: не поклоняйся чужим богам! Это хорошо сказано: христианский Бог для нас чужой. Поэтому давайте вернёмся к Родной украинской национальной вере»7.

Хочется спросить у пана Лукьяненко: где были бы сейчас потомки древних русичей. И во-обще существовали бы они, не прими св. Владимир Великий христианство. Но на эту тему наш писатель задумываться не хочет. Для него украинцы – неизменяемая константа.

Впрочем, на Украине есть кому задуматься о месте православия в жизни страны. Доктор исторических наук, профессор Л. Грач в статье «Как нам спасти Отечество?» пишет: «Граж-данам бывшего СССР, как преемникам государствообразующего русского народа, который исконно является носителем православия, сегодня усилиями идеологов Запада пытаются при-вить восприятие и в итоге взять за образец вместо человека духовного – «человека экономиче-ского» как качественно нового прогрессивного типа. Это прообраз будущего идеала человека – носителя идей глобализма в условиях нового мирового порядка». «В эпоху князя Владимира православная вера была единственной силой, способной «сплотить раздробленное государство, вдохнуть новую жизнь, дать великое будущее». Православие должно стать главной госу-дарственной осью России»8.
Слова эти особенно ценны, на мой взгляд потому, что их автор - лидер крымских коммуни-стов! Это как должна была измениться ситуация, чтобы прямой наследник гонителей право-славия начал высказываться подобным образом! Видимо, профессионализм историка оказался сильнее партийного идеолога.

В любом случае, процессы на Украине дают нам предостережение: не будете иметь духов-ного единства – будет хуже. Что может нас объединить нас кроме православия?!
Вспомним. Как молился почти 1000 лет назад св. Илларион, митрополит киевский в «Слове о Законе и Благодати»9:
«Да не скажут другие: «Где Бог их?»
не попусти на нас скорби и голода,
и напрасных смертей – огня, потопления.
Да не отпадут от веры нетвёрдые верой,
Мало накажи, но много помилуй,
Мало порань, но милостиво исцели».

1 Лирика древней Эллады и Рима. – М., 1990. – с.58
2 Лук’яненко Л.Г. Нацiональна iдея i нацiональна воля. – К., 2006
3 Там же. С.275
4 Там же. С. 34
5 Там же. С. 91
6 Там же. С. 23
7 Там же. С. 95
8 Коммунист, 2007, 3 августа
9 Альманах библиофила. – М., 1989. – С.199

Во Христе, по слову апостола Павла, «нет ни Еллина, ни Иудея», и все мы, христиане, призваны быть гражданами Небесного Отечества. А каким должно быть наше отношение к ? Как христианину относиться к государству, в котором он живет? Правильно ли будет предельно дистанцироваться от него? Можно ли любить и Христа, и Отечество? Совместимы ли патриотизм и христианство? За разъяснениями мы обратились к пастырям Русской Церкви.

Настоящий патриотизм - это жить в своей стране по Божиим заповедям

:

Этот вопрос должен быть задан в отношении конкретной родины - России. Как китайцу, немцу или американцу совмещать любовь ко Христу с любовью к своей стране, я убежденно ответить не смогу. Но в отношении нашего Отечества для меня всё выглядит просто: там, где сияет и благоухает благодать нашей духовной матери - Русской Православной Церкви, для меня очевидны и искреннее чувство патриотизма, и признаки Родины, и ощущение единства с ее богоизбранным народом.

:

Патриотизм на самом деле очень просто проявляется: не плевать на асфальт, не мусорить, не ломать вокруг предметы, не материться, не ругаться с окружающими, заботиться о том, что вокруг тебя. Вот это патриотизм, именно в таких маленьких масштабах. А кричать лозунги, абстрактно любить Россию, петь песни, при этом живя в хамстве и грязи, - это иллюзия, а не патриотизм.

А что требует от нас Евангелие? Не того ли требует Христос, когда просит видеть в человеке ? И вот тут оказывается, что настоящий патриотизм - это жить в своей стране по Божиим заповедям, а не просто красивая идеология, вселяющая гордость. И если человек идет Христовыми путями, он защитит слабого и даже умрет за ближнего, и начнет созидать, и не позволит разрушать - для этого громких лозунгов не нужно.

Едино: Бог, Отечество и патриотизм - но Бог всегда над всем

:

Простите, я вижу в этом вопросе мощнейшее влияние не традиционно русского, не традиционно нашего отношения и к Богу, и к Отечеству, и к патриотизму. Здесь вопрос какой-то формализованный. Это вопрос из ЕГЭ. Выберите правильный ответ из трех: или это, или это, или это. А кто придумал разделять такие вещи? Почему патриотизм должен враждовать с любовью к Богу? Почему любовь к Богу должна противостоять любви к Отечеству? И зачем нам делить свою ? Что, вы математически странные существа? Вам нужно одну треть отдать Богу, одну треть - Отечеству, а одну треть - патриотизму, который может быть не любовью к Отечеству, а каким-то абстрактным патриотизмом? Вижу формальность, непонятность и неорганичность таких вопросов и поэтому отвергаю решительно такое деление.

Зачем делить любовь к Богу и любовь к Отечеству? Любовь не делится!

Бог прежде всего, всегда и во всем. И заповедь: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим… и ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22: 37, 39). Так почему надо делить любовь к Богу и любовь к Отечеству, веру и чувство, которое делает нас патриотами? Это всё единое, но единое как части единого целого. Но никак нельзя проводить разделение между Богом и между Отечеством! Отечество без Бога - это уже, прости Господи, не Отечество! Это уже не наше, не русское, не национальное! Пусть дробится множество других идей, но у нас, у русских людей, всё очень просто: Бог, Отечество и любовь к своему Отечеству никак не делятся. На первом месте всегда и во всем Бог, потом и Отечество - за то, что оно наше Отечество, Отечество многострадальное и Отечество мученическое. И что тут делить?

А - это то же самое, что и любовь к Отечеству. Может быть, это психология современных школьников всё так дробно делить?.. У них все равноценно, у них всё «выбери А, выбери Б, выбери В». Отвергаю. Нет. Едино: Бог, Отечество и патриотизм. Всегда у нормальных русских людей это все было вместе - но Бог всегда над всем. И поэтому не стоит дробить сознание и мучить ни школьников, ни тех, для кого спрашиваете.

Если нация идет против Христа, нужно быть верным Богу и Церкви, а не нации

:

Патриотизм будет, на мой взгляд, правильным, если он будет встроен в правильную иерархию ценностей. Когда мы будем помнить, что, прежде всего, наш Отец - это Бог и наша мать - это Церковь, и любить нашу родину и нашу культуру как воспитанные Богом и Церковью, как взращенные Богом через Церковь.

Действительно, душа русского человека и представителей сопредельных народов, окормляемых нашей матерью-Церковью на протяжении 1000 лет (в иных случаях чуть меньше, чем 1000 лет, - нескольких столетий), воспитывается святым Православием. И именно потому русская культура, русская словесность, русская музыка, русское изобразительное искусство значат особенно много: они связаны с Церковью Христовой. И поэтому для нас дороги также и греческая традиция - может быть, даже и больше, потому что это изначальная церковная традиция; дороги и грузинская, румынская и другие православные традиции. И как связанные с Церковью Христовой, для нас не могут быть чужими инославные, но христианские при этом традиции, основанные принципиальным образом на вере древней неразделенной Церкви.

Подняться до понимания, что твоя вера требует восстать против того, чем занимается твой народ и твое государство, - это великий подвиг

Бывают в жизни коллизии - в жизни народов или в жизни отдельных людей, - когда их христианство и их патриотизм приходят в противоречие. Вспомним немецких христиан времен Второй мировой войны, например Дитриха Бонхёффера, который участвовал в заговоре против Гитлера. Для нас Адольф Гитлер - это нацистский преступник, а для немцев 1940-х годов он был вождем нации, ведущей труднейшую войну против окружающего мира. И подняться до понимания, что твоя христианская вера требует восстать против того, чем занимается твой народ и твое государство, - это великий подвиг.

Нужно молиться, чтобы мы не оказались в ситуации такого рода противоречия. Но предполагать, что вовсе такого противоречия в жизни нашей не возникнет, мы тоже не имеем права. И в таком случае нужно быть всегда готовыми в первую очередь оказаться верными Богу и Церкви, а не нации.

Цельный человек живет интересами своей семьи, своего народа, своей страны, своей религиозной традиции

:

У меня целая работа есть на эту тему. Есть пять естественных начал человеческой жизни. Человек создан для Бога. Бог создал человеческую личность, как сказано: «И создал Господь Бог человека из праха земного и вдунул в лице его дыхание жизни» (Быт. 2: 7). Бог учреждает семью: «И сказал Господь Бог: нехорошо быть человеку одному» (Быт. 2: 18). Бог создает разные нации: «И разделил Господь языки» (см.: Быт. 11: 1-9). Бог повелел иметь царя: «Поставьте над собой царя» (Втор. 17: 15). И Господь создает Свою Церковь, что сказано в Евангелии от Матфея: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16: 18). Вот это - пять естественных начал человеческой жизни, созданных рукой Бога.

По сути дела, это и есть границы ответственности, очерченные рукою Бога. Человек лично ответственен перед Богом за свою собственную жизнь. Сказано: «Что пользы человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16: 26). Об ответственности человека за семейную жизнь сказано: «Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1 Тим. 5: 8). Об ответственности человека перед собственным народом в Писании тоже сказано, а пример показывает нам, что даже проповедь Евангелия должна быть национально обусловленной: «для Иудея - как Иудей, для Эллина - как Эллин» (см.: 1 Кор. 9: 20). Об ответственности человека перед страной, в которой он живет, в Послании к Римлянам апостол Павел пишет: «Мы должны подчиняться властям не только из страха наказания, но и по доброй совести» (см.: Рим. 13: 1-5). Об ответственности человека перед своей церковной традицией сказано: «Не оставляйте собраний ваших» (см.: Евр. 10: 25).

Личность не существует сама по себе - она реализуется в семье, своем народе, своей стране, своей Церкви

И мы должны осознавать, что личность не существует сама по себе - она реализуется в семье, своем народе, своей стране, своей Церкви. Диавол, который не является творцом, всегда, как пишет апостол Павел, берет повод от заповеди и пытается извратить ее. И по отношению к этим естественным началам человеческой жизни диавол использует принцип плюрализма и безразличия. Что такое плюрализм в жизни церковной? Это экуменизм, ереси, неообновленчество. Что такое плюрализм в жизни страны? Сказано: «Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то» (Мк. 3: 24). Это гражданская война, по сути дела. Что такое плюрализм в национальной жизни? Это геноцид, это борьба малых против больших титульных наций. Что такое плюрализм в жизни семьи? Разврат, извращение. А плюрализм в жизни личности - шизофрения. Цельный человек - человек, живущий интересами семьи, своего народа, своей страны, своей религиозной традиции. Поэтому для нас эти понятия неотделимы друг от друга.

Как же можно не любить Родину, которую тебе дал Сам Господь?

:

Наверное, кто-то удивится, но для меня любовь к Родине во многом исходит из любви к Богу. Как же можно не любить Родину, которую тебе дал Сам Господь? Как Он подал папу и маму, от которых ты родился и которых сам не выбирал, так и Отечество - это очень родное и близкое, это уголок Божией земли, на которой поселил тебя Небесный Отец. Помните, как пишет апостол Иоанн Богослов? «Кто говорит: “я люблю Бога”, а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» (1 Ин. 4: 20). То же самое и в отношении Родины. Кто думает, что любит Бога, а вот Родину, Отечество презирает, потому что «здесь то не так, да это не так», таковой, конечно, обманывает себя и еще очень далек от Бога.

Поэтому мне всегда больно слышать, когда про неурядицы говорят: «Ну, мы же живем в России!» Так это горько, что есть люди, которые смотрят свысока на родное Отечество. Мой духовник, архимандрит Илия из Лавры, рассказывал, как один знакомый ему человек уехал в Европу и, будучи обольщен культом комфорта, писал оттуда: «Я живу в раю». Но прошел год, он увидел, как либерализм выражает себя в разных формах нетрадиционности, и уже писал: «Я живу в аду». Так что, конечно, Господь очень милостив к нам, что даровал нам родиться и жить в России. Надо дорожить Отечеством, которое нам подал Господь.

Любовь к Отечеству - это принятие Промысла Божия о себе

Помню, когда учился в Московской духовной семинарии, то на каникулах ездил за полторы тысячи километров на свою малую родину - в далекий Оренбург - и в окно поезда мог часами смотреть на бескрайние наши просторы, луга и леса. И для меня это было как Откровение Божие. Какая же чудная природа, озера, реки! И на этой земле нас поселил наш Небесный Отец!

Любовь к Родине трудно объяснить рационально, как и вообще любовь. Любовь - это не что-то рассудочное, но принятие самым сердцем. Любовь к Отечеству является в сердце как-то сама собой, это глубокое ощущение родства и близости и твоей личной причастности Родине. И еще скажу так: любовь к Отечеству - это принятие Промысла Божия о себе, принятие воли Божией. Раз Господь поселил тебя здесь, значит, это самый лучший лично для тебя путь, именно здесь ты и должен спасти свою бессмертную душу. А если ты не любишь родного дома, то не любишь Того, Кто поселил тебя в нем. Слава Богу, что я родился и живу в России!

Важно помнить: Отечество может ошибаться, Господь - никогда

:

Важно помнить: Отечество может ошибаться, Господь - никогда. Если Бог заповедовал верующим: «Я Господь, Бог твой… Да не будет у тебя других богов перед лицем Моим» (Втор. 5: 6-7), а Римская империя требовала божественных почестей каждому императору, то христиане, будучи и патриотами, и верными слугами империи, тем не менее предпочли стать мучениками, чем согласиться потакать язычникам. Так же и в наше время: если государство не обязывает нас к явному греху, мы можем служить ему верой и правдой.

Мы обязаны защищать наше богоданное Отечество и служить ему

:

Как совместить патриотизм и веру? Об этом я уже писал в своей статье «Крест и империя» на сайте «Православие.ру» - вопросы имперского и христианского патриотизма там достаточно подробно рассмотрены. Однако для тех, кто не читал, постараюсь кратко суммировать изложенное в ней.

Святитель Филарет: «Плохой гражданин царствия земного неблагонадежен и для Царствия Небесного»

Формула такова, и известна она еще со времен святителя Филарета: плохой гражданин царствия земного неблагонадежен и для Царствия Небесного. Это справедливо сообразно евангельским словам: «Верный в малом и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом» (Лк. 16: 10). Отношение к земному Отечеству, хотя христианское время в истории христианства было разным, можно определить как некий вектор. С одной стороны, в раннее христианское время часто христиане пред лицом римской власти, которая гнала их, говорили, что они космополиты - граждане мира. С другой стороны, апостол Павел говорит о римской власти совершенно удивительные, потрясающие слова: он называет представителей власти диаконами Божиими - служителями Божиими. И Тертуллиан, обличавший гонителей, говорил: мы молимся за Римскую империю, потому что она сохраняет нас от последнего и самого страшного бедствия на земле - по сути дела от пришествия антихриста. Соответственно сему, мы перед империей - в данном случае перед нашим государством, но Россия всё равно существует как империя, - имеем обязательства, связанные с нашей совестью пред Христом, с хранением нашей совести. Имеем обязательства защищать наше богоданное Отечество, его охранять, его украшать, трудиться для его блага. Благодарить Бога за то, что мы родились в православной стране.

Нам стоит вчитаться в то, что мы поем постоянно на праздник Воздвижения Креста и при освящении воды, да и каждый день в нашем утреннем правиле произносим: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы на сопротивныя даруя и Твое сохраняя крестом Твоим жительство». Если мы переведем это с греческого, то получается интересная картина: «Спаси, Господи, народ Твой, благослови достояние Твое, победы царям на варваров даруя и Твое сохраняя крестом Твоим общество». В этом гимне выражается вера в победительную силу креста как основы не только царских побед, но самой самодержавной власти и жизни народа Божия и жизни державы, жизни империи, жизни родины тех, кто это воспевал. Вторая идея этого тропаря - Крест как хранитель империи, защитник цивилизации от варварства, отождествляемого с язычеством и неверием. Следующая мысль, содержащаяся в этом гимне, - представление об империи как об обществе христианском по преимуществу. Как о достоянии, или собственности, Христа, Его политии, в которой в идеале действуют Его законы. Империя как раз и является такой политией - идеальным государством, по определению Аристотеля. В ней действуют или должны действовать идеальные законы Христа и Его Церкви.

Напомню также знаменитый кондак Воздвижения Креста, написанный в самом начале VII века: «Вознесыйся на Крест волею, тезоименитому Твоему новому жительству щедроты Твоя даруй, Христе Боже…» На русском в переводе с греческого он звучит так: «Вознесшийся на Крест волею, тезоименитому Твоему новому обществу щедроты Твои даруй, Христе Боже; возвесели силою Твоею верных царей наших, победы на врагов даруй им, в союзе имеющим Твое оружие мира, непобедимое победное знамение». Крест становится и победным знаменем, и оружием мира. В нем выражается идея имперского миролюбия. Война ведется для мира, что выражается в двойственном образе Креста, и здесь чувствуется осознание христианского государства как нового общества, новой политии. Потрясающе!

Ромеи - восточные римляне - осознают себя новым народом Бога. «Се, творю всё новое» (Откр. 21: 5), - говорится в Апокалипсисе. Христианская империя - это общество нового типа, это не только идеальная полития, но и в чем-то прообраз нового неба и новой земли, которые явятся после Второго пришествия Спасителя. Само собой разумеется, что речь здесь идет о ромейском патриотизме. О восторженном видении империи как нового христианского царства, прообраза нового неба и новой земли.

В церковной поэзии идеи империи и имперского патриотизма связаны с представлениями о страдании и мученичестве. Приведем в качестве примера стихиры из службы Аморейским мученикам, которые находятся в Синайской триоди № 734:

«Показал Ты поборников народа Твоего, Христе всесильный, твердую веру в Тебя сохранивших, твердою волею смерть за Тебя принявших радостно. В узах же пребывавших за Тебя многолетних и не отрекшихся от живого Господа. Сопричти же их к ликам святых, душам всех праведных. Явились отчизны и рода всякого основание, жизнь же дольную презрев как временную. Очистили души крови потоками. Ударам мечей и узам они приобщились и к вышнему миру преставились, радуяся».

«Рима рождение, стада священного овцы Твоего варварам свирепыми, исповедуя Тебя, воспротивились и убитые наследуют жизнь».

О ком это? О 42 высших офицерах византийской армии, на наш язык переводя - о генералах. Их взяли в плен в 838 году. Семь лет их мучили в темнице, рассчитывая на то, что они отрекутся от Христа. Когда увидели, что это бесполезно, их обезглавили. Так вот, 42 аморейских мученика, воины, павшие при защите Амория, пострадали не только за Христа, но и за Его народ, за христиан, за христианское Отечество, за православную империю. Их жертвенная смерть является утверждением христианской отчизны, онтологическим фундаментом империи. Они были взяты в плен еще во времена иконоборчества, тем не менее они прославлены Церковью как православные святые. Их глубоко почитают.

Встречающийся у некоторых публицистов, я почитаю нравственным заблуждением. Мысли о том, что мы граждане мира и ничего не должны государству и обществу, я считаю за свинство. Самое что ни на есть потребительское отношение к государству и отношение безответственное. К сожалению, люди с таким настроем относятся и к Советскому Союзу, и к современной России. И это совершенно отвратительно. А этим они еще и позорят память новомучеников и исповедников Российских, которые в массе своей были патриотами, несмотря на то, что с ними делали. И тогда память их просто эксплуатируется, прости Господи, как стиральная машина, как повод к выжиманию очередных средств от государства.

Но возникает следующий вопрос: как нам не стать государствопоклонниками, как нам не предать ради государства Христову истину? Такое искушение - предательство Христа ради государства - пережили и многие немецкие католики, и еще больше немецкие протестанты в 1930-е годы. Государство в Германии тогда было провозглашено всем, а христианство почти ничем, к Гитлеру стали относиться едва ли не как ко второму Мессии, и ради германского государства от многих потребовали отречься от христианской веры и нравственности. Потребовали изгнать из церкви евреев по национальности только потому, что они потенциальные враги Германского рейха.

Тут должна работать формула святого апостола Петра, известная из Деяний: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5: 29). Вспомним пример святого Георгия Победоносца. Он воинствовал против персов, подвергался ранам и ударам, неоднократно персов побеждал, верно служа императору. Но когда император потребовал от него невозможного - принесения жертв идолам, святой Георгий Победоносец отложил свой воинский пояс, раздал свое имущество и пошел на пытки и мучения.

Обратим внимание и на то, как вели себя 40 севастийских мучеников. Они отважно воевали против тех же персов, верно служили императору, пока он сочувственно относился к христианам, но когда он потребовал от них принести языческие жертвы, они воспротивились его безбожным приказам. При этом заметим, что они не ушли через границу к персам, не стали воевать против своего земного Отечества, пусть и управляемого язычником и безбожником. Они пошли на смерть, чтобы воскресить души многих. Так что коллаборационизм Второй мировой войны был и есть преступен. Он осужден Архиерейским Собором 1943 года и вполне справедливо подпадает под соответствующие прещения святого Григория Чудотворца.

Патриоти́зм – любовь к отечеству – ее народу, культуре, языку, природе и историческим корням; готовность служить отечеству, укреплять, развивать и защищать его.

Христианский патриотизм заключает исполнение заповеди любви к ближнему, то есть любви к жителям своей страны как наиболее близким людям.

Патриотизм - 1) любовь, уважение к родному Отечеству, народу, культуре, литературе, языку, выраженные в желании и готовности отстаивать государственные и общественные интересы, защищать и оберегать свою Отчизну, способствовать приумножению её духовных богатств. Кроме того патриотизм проявляется в умении радоваться отечественным достижениям, в стремлении преодолевать общие беды и трудности; 2) принципиальная политическая позиция, основанная на чувстве долга и ответственности перед Отечеством.

Есть ли что-нибудь общее между здравым патриотизмом и уранополитизмом?

По большому счёту учение об уранополитезме строится на положении о необходимости предпочтения верующими Небесного Отечества земному.

В наиболее крайних формах уранополитизм сводится к тому, что поскольку христианин стремится в Царство Небесное, постольку не должен и даже не вправе предпочитать прочим народам и государствам свой народ, свою родную страну. При этом, подразумевается, что данное требование носит безусловный характер, покрывает все обстоятельства, распространяется на все времена.

Как умеренный, так и крайне выраженный уранополитизм опирается на слова Иисуса Христа, запрещавшего служить двум Господам (), и Его же призыв собирать сокровища на небесах (). Кроме сильным доводом в пользу уранополитизма считается предупреждение апостола Иакова, что «Человек с двоящимися мыслями нетверд во всех путях своих» (), а также прямое указание апостола Павла о том, что верующие суть странники и пришельцы на земле (). (см.: ).

Что можно на это возразить? Христианин и действительно должен думать о Царствии Божьем, и предпочитать его всем царствам мира сего. Он не должен служить «двум богам» (см.:). Однако это не означает, что живя на земле, человек не вправе испытывать особое чувство к своему народу, родному Отечеству. Речь, главным образом, здесь идёт о другом: об опасности и губительности стремления человека к земным благам в ущерб Небесным. Ведь блага мира сего часто служат для человека препятствием на пути восхождения к Богу, носят временный характер, а стремление к Небу есть стремление к вечной жизни в союзе с Богом и Его святыми, к непрестанной радости и блаженству.

Примеры заботы о близких, о родственниках, наконец, о своём народе встречаются в Священном Писании и Предании Церкви неоднократно.

Со времен Ветхого Завета Бог учил представителей израильского народа относиться друг к другу как к братьям. И это было связано не только с тем, что всех их объединяла общая вера. Ведь по закону особые отношения связывали людей даже и внутри каждого из двенадцати колен, хотя все они были призваны исповедовать одну и ту же веру.

Господь Иисус Христос показал в притче о блудном сыне, насколько трудно жить человеку, оторванному от корней, от родного дома. Здравый патриотизм как раз и подразумевает любовь к Родине как к своему дому, разве что понимаемому шире.

Любовь к своему народу, конечно же, не должна трактоваться как нелюбовь или, что хуже, ненависть к другим нациям. Кроме того патриотизм не должен сопровождаться горделивым превозношением какой-либо нации над другой. Такое превозношение способно привести к национализму или даже нацизму. В этом отношении апостол Павел дал совершенно ясную установку, сказав, что для облекшихся во Христа: «нет ни Еллина, ни Иудея» ().

II.3. Христианский патриотизм одновременно проявляется по отношению к нации как этнической общности и как общности граждан государства. Православный христианин призван любить свое отечество, имеющее территориальное измерение, и своих братьев по крови, живущих по всему миру. Такая любовь является одним из способов исполнения заповеди Божией о любви к ближнему, что включает любовь к своей семье, соплеменникам и согражданам.

Патриотизм православного христианина должен быть действенным. Он проявляется в защите отечества от неприятеля, труде на благо отчизны, заботе об устроении народной жизни, в том числе путем участия в делах государственного управления. Христианин призван сохранять и развивать национальную культуру, народное самосознание. Когда нация, гражданская или этническая, является полностью или по преимуществу моноконфессиональным православным сообществом, она в некотором смысле может восприниматься как единая община веры – православный народ.

П.4. В то же время национальные чувства могут стать причиной греховных явлений, таких как агрессивный национализм, ксенофобия, национальная исключительность, межэтническая вражда. В своем крайнем выражении эти явления нередко приводят к ограничению прав личностей и народов, войнам и иным проявлениям насилия.
Православной этике противоречит деление народов на лучшие и худшие, принижение какой-либо этнической или гражданской нации. Тем более несогласны с Православием учения, которые ставят нацию на место Бога или низводят веру до одного из аспектов национального самосознания.

Противостоя таким греховным явлениям, Православная осуществляет миссию примирения между вовлеченными во вражду нациями и их представителями. Так, в ходе межэтнических конфликтов она не выступает на чьей-либо стороне, за исключением случаев явной агрессии или несправедливости, проявляемой одной из сторон.

«Патриотизм, несомненно, актуален. Это чувство, которое делает народ и каждого человека ответственным за жизнь страны. Без патриотизма нет такой ответственности. Если я не думаю о своём народе, то у меня нет дома, нет корней. Потому что дом – это не только комфорт, это ещё и ответственность за порядок в нем, это ответственность за детей, которые живут в этом доме. Человек без патриотизма, по сути, не имеет своей страны. А «человек мира» это то же самое, что бездомный человек.

Вспомним евангельскую притчу о блудном сыне. Юноша ушёл из дома, а потом вернулся, и отец его простил, принял с любовью. Обычно в этой притче обращают внимание на то, как поступил отец, принявший блудного сына. Но нельзя забывать и о том, что сын, поскитавшись по миру, вернулся в свой дом, потому что для человека невозможно жить без своих устоев и корней.

<…>Мне кажется, что чувство любви к собственному народу столь же естественно для человека, как и чувство любви к Богу. Его можно исказить. И человечество на протяжении своей истории не раз искажало чувство, вложенное Богом. Но оно есть.
И здесь ещё одно очень важно. Чувство патриотизма ни в коем случае нельзя смешивать с чувством враждебности к другим народам. Патриотизм в этом смысле созвучен Православию. Одна из самых главных заповедей христианства: не делай другому то, что ты не хочешь, чтобы делали тебе. Или как это звучит в православном вероучении словами : спасись сам, стяжи мирен дух, и тысячи вокруг тебя спасутся. То же самое патриотизм. Не разрушай у других, а созидай у себя. Тогда и другие будут относиться к тебе с уважением. Я думаю, что сегодня у нас это основная задача патриотов: созидание собственной страны».
Патриарх Алексий II

Для меня патриотизм - это не только любовь к той земле, где ты родился, к народу, в котором рос и был воспитан. Ведь, как хорошо показала наша история, народ может предать и землю, и свою собственную душу. Патриотизм - это прежде всего верность Божественному замыслу о твоей земле и о твоем народе. Ради этого не жаль и душу положить, потому что тем самым утверждается правда Божия на земле. А вот для того, чтобы понять этот замысел, действительно нужно очень сильно любить свой народ - но по-честному, непредвзято; любить и знать свою историю, жить ценностями, определяющими дух народа.
Патриарх Кирилл

«Человек, который любит свою страну за её мощь, всегда подобен ненадёжному поклоннику, мужчине, который любит женщину за её деньги».
Гилберт Кийт Честертон

На вопросы телезрителей отвечает архимандрит Петр (Поляков), настоятель храма Казанской иконы Божией Матери в Узком. Передача из Москвы.

- Здравствуйте, в эфире телеканала "Союз" программа "Беседы с батюшкой". В студии Сергей Юргин.

Сегодня у нас в гостях настоятель храма Казанской иконы Божией Матери в Узком архимандрит Петр (Поляков).

Здравствуйте, батюшка. Благословите наших телезрителей.

Благословение Господне на вас, Того благодать и человеколюбие всегда, ныне и присно и вовеки веков. Аминь.

- Тема нашей программы "Христианство и патриотизм".

Насколько два этих понятия совместны с точки зрения православного богословия?

Патриотизм - одна из форм христианского благочестия. Любовь к своему Отечеству всегда рассматривалась православием, как качество, которое должен воспитывать в себе каждый христианин.

Прежде всего, мы, конечно, являемся гражданами небесного Отечества, Царства Божьего, пришедшего во всей своей силе, гражданами Церкви Христовой.

Церковь существует не отдельно от государственного устройства, но в контексте каждого государства. Православная Церковь в первую очередь воспитывала верующих в духе любви к своему земному Отечеству. Это есть одно из проявлений заповеди Божией "Возлюби ближнего, как самого себя". Наша любовь и забота должна, прежде всего, распространяться на тех, кто нас окружает. Это, прежде всего, наша семья, церковная община, но и то общество, в котором мы живем.

Если в семье и общине эта любовь реализуется в воспитании детей, в отношениях супругов, в отношениях к старшим и младшим. В контексте прихода в поддержке всех прихожан, как членов более крупной семьи. В контексте общества эта любовь к ближнему реализуется в виде любви к Отчизне. Церковь всегда отличалась активным патриотическим служением.

- Существуют ли исторические примеры, когда церковные деятели проявляли активную общественную позицию?

Если говорить о Русской Православной Церкви, здесь практически все святые являлись и великими патриотами. В первую очередь, мы вспоминаем преподобного Сергия, игумена Радонежского, 700-летию которого будет праздновать весь православный мир, его современник Алексей, митрополит Московский. Они проявляли чудеса святости уже при жизни и при этом были крупными государственными деятелями, основной заботой которых было сохранение и охранение нашего Отечества.

Нельзя не вспомнить Александра Невского, которую окончил свою жизнь, приняв великий монашеский постриг с именем Алексий. Это тоже великий патриот нашего Отечества. Можно перечислять до бесконечности, это имена и Димитрия Донского, и Даниила Московского, практически все наши отечественные святые, совокупная память которых будет праздноваться в ближайшее воскресение, были великими патриотами, болеющими и молящимися о нашем земном Отечестве.

- Расскажите, пожалуйста, подробнее об их служении.

Служение преподобного Сергия известно всем: для того чтобы прекратить междоусобные распри, которые раздирали Русскую землю, он покидал Лавру, ходил к тем, кто противился единству Русского государства, и даже опечатывал церкви.

Митрополит Московский Алексий совершил путешествие в Каракорум, это территорию современной Монголии. Само по себе это путешествие уже было подвигом. Результаты их деятельности были неоценимыми для Церкви. Святитель Алексий получил от татаро-монгольского хана ярлык, запрещающим татаро-монгольским солдатам заходить в храмы под угрозой смертной казни. Он освободил церковные владения от податей. Все это говорит о невероятном авторитете этого святого, который проецировался на авторитет по отношению ко всей Церкви. Это были настоящие охранители.

Мы говорим здесь о внешней стороне патриотического служения, но сама молитва об умирении, мире, благосостоянии святых Божьих церквей, это один из самых действенных инструментов, выражаясь современным языком, охранения и сохранения нашего гражданского общества.

Вопрос телезрительницы: В псалме 50-ом есть такие слова "избави мя от кровей, Боже, Боже спасения моего". Что они означают?

50-й псалом - это покаянный гимн царя Давида, приведенные слова - его сокрушение о совершенном грехе убийства мужа Вирсавии Урии, которого он послал на самое опасное место, в результате чего он погиб. Смерть этого безвинного погибшего человека лежала камнем на его сердце. Этот псалом царь Давид оставил нам, чтобы и мы молились о совершенных нами грехах. Если Господь избавил нас от греха убийства, не значит, что мы невиновны в том, что сокращаем человеческую жизнь наших близких своей раздражительностью, вызывающим, агрессивным поведением по отношению к ним, и тем самым становимся повинными в том, о чем молился пророк Давид в этих стихах.

В настоящее время все чаще говорится о патриотическом воспитании. Что надо сделать на деле, а не на словах, для того чтобы наши соотечественниками стали патриотами?

Это вопрос глобальный, и его решение решило бы и все проблемы, которые существуют в нашем обществе. Один благочестивый старец сказал, что каждое поколение страдает тем или иным пороком. Было поколение, которое страдало пороком безбожия, сейчас такая духовная болезнь, как алчность.

Алчность - тяжелейшее духовное заболевание, которое широко распространено в нашем обществе. Остановить эту болезнь невозможно, потому что алчность безудержна, она все более усиливается. Чем больше человек накапливает, тем алчнее он становится. И в таком состоянии вопросы любви к ближнему, любви к родине человеком очень быстро забываются. Единственное преодоление ее - это исповедь, и духовные лекарства, которые предлагает Святая Церковь. В этом и решение задачи воспитания патриотизма - воцерковление общества.

- Патриотическое воспитание поможет преодолеть нравственный кризис общества?

Патриотизм - категория не общественная, но нравственная, это одна из форм добродетели. Чем выше нравственность отдельных людей, тем выше уровень патриотизма. Поэтому роль Церкви незаменима, ведь ее миссия - воцерковление людей ради их спасения. Спасение возможно только в воспитании нравственности. В чем проблема?

В современных условиях стираются понятия греха, и это очень большая беда. Есть сознательные грехи, когда мы сознательно преступаем заповеди Божии, и тем самым извергаем себя из недр церковной жизни, но покаяние возвращает нас. Об этом говорится в молитве, которая читается на исповеди: "примири и соедини Святей Твоей Церкви о Христе Иисусе Господе нашем". Эта молитва говорит о том, что грех выводит нас за пределы Церкви, но в покаянии мы воссоединяемся заново с Церковью и ее живоносными Таинствами.

Но самая большая беда, когда мы грешим по привычке, рассуждая, что так поступают все. Грех становится для нас привычным, притупляется нравственное чутье. Падение нравственности всегда связано с оскудением любви. Патриотизм же есть любовь, которая распространяется на общество. Это реализация нашей любви к обществу, в котором мы живем. Патриотизм и нравственность связаны между собой: чем выше нравственность, тем выше уровень патриотизма, падает нравственность - падает патриотизм. Грешный человек быть патриотом не может.

Вопрос телезрительницы из Москвы: Отец Петр, я знаю, что Вы много общаетесь с молодежью: много молодых людей на Вашем приходе, Вы преподаете регентское дело в Московской консерватории. Как сейчас, по Вашему мнению, молодежь относится к христианству и патриотизму?

Я с большим оптимизмом наблюдаю нашу молодежь. Конечно, студенты Московской консерватории - это лучшие из лучших, потому что, чтобы просто поступить в нее надо серьезно заниматься музыкой в течение 12 лет, а поступив, постоянно поддерживать свой профессионализм. Но профессионализм сам по себе ничтожен, если он не воплощается в нравственные дела.

Надо сказать, что сама музыка - это звуки, которые мы получаем с самого Неба, как и все, связанное с красотой, потому что красота - одна из форм присутствия в мире Духа Божьего.

С большой радостью могу сказать, что студенты Московской консерватории, с которыми я общаюсь, это современная молодежь со всеми современными интересами, но одновременно очень высоконравственные люди.

Никак не могу не похвалиться, что на нашем приходе много молодежи, и их патриотизм выражается, прежде всего, в их любви к Церкви Божией. Иногда просто удивляюсь, как они даже пропускают даже серьезные занятия, понимая, что без их участия не будет полноценной церковной службы.

Прежде всего, благодарю родителей молодежи Московской консерватории и нашего прихода за то, что они воспитывают своих детей во всяком благочестии и чистоте.

То есть, Вы с уверенностью можете сказать, что представители творческих профессий более нравственные и патриотические настроенные люди?

Несомненно, потому что сама программа - я могу говорить о Московской консерватории - настолько разнообразна в отношении патриотизма, что студенты участвуют во всех мероприятиях, связанных с историей нашего Отечества. Надо отметить, с какой радостью все это воплощается в жизнь. Я очень оптимистически смотрю на будущее нашего Отечества, общаясь с ними.

Буквально несколько лет тому назад в школьную программу был введен курс "Основы православной культуры". Как Вы считаете, поможет ли он в дальнейшем в патриотическом воспитании нашего общества?

Несомненно, любой вероучительный предмет помогает в воспитании нравственности, но было бы ошибкой полагаться только на этот предмет, который идет лишь один год в четвертом классе, и считать, что все вопросы будут решены с его помощью. Надо сказать, что все это происходит в экспериментальной форме.

Дело в том, что с 1998 по 2001 год по благословению Святейшего Патриарха Алексия я преподавал в классическом пансионе при Московском государственном университете и впервые сформулировал наименование своего предмета как "Основы православной культуры".

Когда встал вопрос о преподавании "Основ православной культуры" в общеобразовательной школе, надо было понять, что преподавать в этом предмете. Я расцениваю, что это мировоззренческий предмет, то есть предмет, который формирует мировоззрение. В советской школе мировоззренческими предметами были история и обществоведение. И сейчас история Отечества, история мировой культуры - это мировоззренческие предметы, но как никогда важны для воспитания мировоззрения наших детей "Основы православной культуры". Мое мнение, что преподавать этот предмет в четвертом классе рановато, в том возрасте они должны закладываться в семье. А вот в 9-10 классах "Основы православной культуры", как никогда важны в "обойме" мировоззренческих предметов, для того чтобы противостоять тем разрушительным программам и течениям, которые наводняют нашу страну из-за рубежа. К сожалению, к этому возрасту учащиеся уже спокойно забывают о том, о чем им говорилось в четвертом классе.

Кроме повествований о Церкви предметом повествования "Основ православной культуры" также являются Жития святых. Четвероклассники воспринимают Жития святых и рассказы о чудесах, как некую сказку, в детском сознании все еще смешано. Когда же к девятому классу они будут знать историю Отечества, то эти знания станут тем стержнем, которые объединит все те предметы, которые собственно и формируют мировоззрение подростка.

Но дело в том, что все зависит от семьи. Если в семье есть православное воспитание, то в девятом классе не будет поздно, если же все православное воспитание мы перелагаем на учителя "Основ православной культуры", то оно не принесет никакой пользы. Помимо воспитания в семье, необходимо приучать ребенка к богослужениям. Здесь и домашнее религиозное воспитание, и церковное должны взаимодействовать, а как предмет школьной программы, лично я считаю, что он должен преподаваться в более старших классах.

Если семья совсем неверующая, и ребенок раньше никогда ничего не слышал о вере и Церкви, разве плохо, что ему расскажут об этом в четвертом классе? Может быть, ребенок после этого придет в храм?

Это замечательно, но ребенок в четвертом классе в храм никогда самостоятельно не придет. Я знаю священнослужителя, который в школе не получал никаких знаний о православной культуры, но уже сформировавшись как личность, по окончании школы он просто пришел в храм. Пришел не для того, чтобы участвовать в богослужениях или что-то узнать о вере, пришел, чтобы помочь в его восстановлении, вынести мусор, расчистить полы, и в храме у молодого человека возникла потребность познать жизнь Церкви изнутри. И он стал жить жизнью Церкви.

Сам я сын священника, и если бы можно было сравнить духовное развитие человека с путем от Москвы до Владивостока, то я за все свои тридцать лет служения Церкви, зашел до Самары, а этот молодой человек, который в школьные годы никаких знаний не получил, уже сейчас дошел до цели - до Владивостока. Все зависит от стремления отдельной личности, и здесь решающими являются те годы, когда дети становятся маленькими взрослыми - это 8-10 класс. Одиннадцатый класс нагружать не стоит, у них выпускные экзамены, поступление. В 9-10 классе уже сформировалась личность, и благочестивая чепуха здесь уже принята не будет, что требует и от преподавателя серьезной подготовки. Сами учащиеся все воспринимают серьезно, с ними можно говорить о серьезных вещах, изложенных в "Основах православной культуры". Каждое слово в этом названии имеет глубочайшее содержание.

Основы - то, на чем все зиждется. Православный - это целый мир, вселенная. Культура - то же. Можно взять отдельный термин и размышлять о нем, помогая человеку углубиться в жизнь и понять православную культуру во всем ее разнообразии.

Вопрос телезрителя из Белгорода: Сейчас на Украине в Донецке идет война, и каждая сторона считает себя патриотами. Кто из них, на Ваш взгляд, патриоты? Или ни те, ни другие не могут называться ни патриотами, ни христианами?

Это наша общая боль, и это происходит не на Украине, а в наших душах и наших сердцах. Мы все молимся, чтобы скорее прекратилась эта междоусобная брань. Постоянно возносится молитва о "мире всего мира, благостоянии святых Божиих церквей и соединении всех". Мы - единая Церковь, и все, кто находится в конфликте, все они чада Божии. Насколько их участие злонамеренно и неправомерно, об этом пусть судят политики. Наше дело - молитва.

Иногда ложно понимаемый патриотизм приводит человека к большим и даже непоправимым ошибкам. Собственно говоря, то, что там и происходит, когда правительство ведет войну против собственного народа, но это уже политика.

Какое участие можем принять мы в разрешении этого конфликта? Очень существенное - мы можем принять молитвенное участие. Есть такое возношение "еще молимся о благорастворении воздухов, об изобилии плодов земных и временех мирных". Это постоянное молитвенное возношение Церкви. И далее слова "и сохранитися... всякому граду и стране от глада, губительства, труса, потопа, огня, меча, нашествия иноплеменников и междоусобныя брани". Эта наша молитва должна быть постоянной. Тогда нашим всеобщим молитвенным участием мы можем повлиять на разрешение этого конфликта.

Комментировать позиции сторон - это не дело Церкви, Церковь молится за тех и других.

- Думаю, пользуясь случаем, можно призвать наших телезрителей вознести молитвы о мире на Украине.

Я так чувствую, что речь идет о мире не только на Украине, но и в России. Я даже не советую смотреть новостные каналы, потому что, кроме раздражения, мы никакой реакции не получим, но помнить, что война серьезно затрагивает и всех россиян, и она может нас озлобить. Самое главное - не озлобиться от той информации, которую мы слышим. Самое главное - постоянно молиться обо всех, о мире в наших сердцах, о мире в нашей Церкви, и тогда мы будем свидетелями того, как милость Божия прольется на нас и наши народы, и все восстановиться в умиротворении.

Продолжая тему патриотизма и христианства, хотелось бы спросить, является ли патриотизмом массовое сплочение людей в дни спортивных мероприятий, например, футбольные матчи или какие-то другие соревнования?

Считаю, что патриотизмом это назвать нельзя. Это массовые, стихийные проявления, которые являются выплеском низменных чувств. Все эти хоккейные, футбольные матчи по сути те же гладиаторские бои. Конечно, мы свидетели мужества хоккеистов, которые руководствуются благими намерениями и воодушевляют нас своей победой. Но в любом случае спортивные состязания не являются нравственными, а значит, не являются и патриотическими.

Помню, в 90-х годах на Манежной площади произошло буйство молодежи по поводу проигрыша нашей команды в каком-то матче. Выплеск накопившихся негативных эмоций превратился в настоящее побоище. То же мы видим в действиях фанатов футбольных команд, где происходят драки и членовредительство. Это некая одержимость, здесь действуют отнюдь не христианские категории.

В последнее время много говорится о воспитании прихожан в духе любви. Случается, что человек, только пришедший в храм, сталкивается с тем, что давние прихожане или сотрудники храма ведут себя как-то некорректно по отношению к новому члену Церкви. Как с этим быть?

Это мнение существует, но, думаю, оно несколько преувеличено. Были времена, когда бабушки в храмах, пережившие времена гонений, относились к новым людям, скажем так, с некоторым подозрением. Я бы не назвал это агрессий, скорее, это была форма самозащиты, они старались себя оградить от потенциальных опасностей. В советские времена во время больших праздников в храм приходили молодые люди, которые могли во время богослужения совершать недозволенные действия: запеть свое, расталкивать людей, был даже случай, о котором мне рассказывали, когда молодой человек демонстративно прикурил от свечи. Имея в памяти такие проявления, конечно, были случаи в начале 90-х годов. Сейчас таких крайних проявлений нет. Всегда видно, пришел человек помолиться и найти свое место в храме или же поскандалить. Если, скажем, свечница не хочет продавать что-то в лавке во время пения Херувимской, это воспринимается такими людьми, как вызов. Но это определенная категория людей.

Конечно, настоятель должен следить и постоянно напоминать, что каждый пришедший в храм пришел к Господу, и ему надо помочь найти свое место в приходе, храме, Церкви. Конечно, здесь любовь, внимание и предупредительность должны быть на первом месте.

Здесь можно сказать о нашем приходе, в свое время Святейший Патриарх Алексий сказал, что здесь царит "дух мира и согласия". Если в приходе царит "дух мира и согласия", то каждый пришедший будет принят с любовью. Все это зависит от настоятеля, над этим надо работать. Наши принципы - это любовь и понимание.

Насколько активной должна быть приходская жизнь? Достаточно ли богослужений в храме, или должна вестись еще какая-то работа?

В современных условиях все большую активность проявляет внебогослужебная жизнь прихода, но сердцевиной такой жизни было и навсегда останется богослужение.

Если ведется активная работа по воцерковлению детей в форме различных кружков, экскурсий - это замечательно. Если проводятся катехизические, евангельские беседы - это тоже замечательно. Но все это дополнения к сердцевине жизни прихода, жизни всей Церкви - богослужению. Участие в богослужении - основа всей приходской жизни.

На нашем приходе уже 24 года существует Церковно-певческая школа, и целью обучения в этой школе является пение на клиросе, быть алтарниками, псаломщиками, звонарями. Все это дается не просто в качестве навыков, но должно быть обязательно реализовано в рамках нашего прихода. У нас нет штатных алтарников, все алтарники - это воспитанники Церковно-певческой школы. Кроме регентов и уставщика, у нас нет штатных певцов, это все учащиеся нашей школы, которые реализуют полученные навыки в условиях богослужения.

Центром жизни прихода является богослужения. Вопрос мотивации, как в изучении иностранного языка. В условиях общеобразовательной школы иностранный язык изучается шесть лет, но уровень очень низок. В чем проблема? Отсутствие мотивации. Мы живем в пространстве русского языка, и, собственно говоря, не очень нуждаемся в этом.

Часто церковные оппоненты говорят: вы только молитесь и ничего не делаете. Какие примеры можно привести, что Церковь живет не только богослужениями, но и выполняет и социальные задачи.

Здесь надо говорить о непонимании сути жизни Церкви. Основная задача и миссия Церкви в нашем мире - это молитва. Это самое главное, к чему призвана Церковь, и то, как она может проявить себе лучшим образом в этом мире - это не потерять дух молитвы. Для тех, кто имеет уши слышать, и не слышит, имеет глаза и не видит, для них бесполезно говорить о том, что сейчас все больше возрастает роль служения Церкви на ниве воспитательного, образовательного, тюремного служений. Они оставляют эти факты за пределами своего внимания, как и те, что Церковь откликается на все трудности, которые испытывают наши братья на Украине, в Сербии и на Алтае. Церковь одна из первых откликается на все эти народные бедствия и страдания, никогда не стоит в стороне. Конечно, она не рекламирует свои действия, самая главная работа совершается в духовном молчании.

В советские времена Церковь не имела права заниматься ничем, поэтому она только молилась. Но это была огромная работа, ведь как только упали идеологические путы, церкви просто переполнены. Сейчас не хватает храмов, и все это результаты молитвы, которая совершалась нашими родителями. Святейший Патриарх Пимен был великий молитвенник, который сохранил единство Церкви и взращивал ее в постоянной молитве.

Вопрос телезрительницы из Москвы: Батюшка сказал, что надо молиться за обе стороны, враждующие на Украине, но как нам молиться за фашистов, убивающих людей?

Я призываю молиться за всех, потому что все, даже великие грешники, являются детьми Божиими. Их личную ответственность перед Богом будет осуществлять Сам Господь Бог. Наша ответственность перед теми и другими, чтобы те, кто заблуждается, осознали свою неправоту и отступили от греха, а те, кто является гонимым, получили от Господа силы, терпение и благодатную помощь в преодолении тех трудностей, которую попустил им испытать Господь.

Мы должны хранить себя от осуждения, нет большего греха, чем осуждения. Мы видим беду, которая посетила и нас вместе с украинским народом, но молитва должна распространяться на всех.

Господь, когда Его распинали, молился так: "Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят". Эти ведают, что творят. Вспоминаю недавно прочитанные последние письма страстотерпца царя Николая, который писал: "Я прошу за нас не мстить". Они молились о своих лютых гонителях, зная, что сами они обречены.

Если мы считаем себя верующими и православными, мы должны молиться за всех.

Вопрос от нашего телезрителя: Патриотическое воспитание сегодня должно строиться на коренном сломе того, что мы считаем нормальным. Это не означает отказаться от интернета, но означает вспомнить наши ценности, которые мы потеряли в 1917 году. Надо возродить любовь к Шмелеву, Ильину, вере, не через слом через колено, а искренне. Потребуется два-три поколения, но зато будет основа.

Можете ли Вы согласиться с этим мнением?

Возвратиться к творениям Шмелева - это замечательно, но идеализировать все, что происходило в России до 1917-го года, тоже не следует. Там было много того, чего не следует повторять.

Общество уже в начале XIX века отступило от Бога и Церкви. Об этом свидетельствуют и факты нашей культуры. Люди стали увлекаться спиритизмом, различными оккультными учениями, и практически вся интеллигенция отошла от Церкви. Чего стоит один "Черный квадрат" Малевича, который является антииконой, это глубочайший символ той тьмы, о которой говорится в Священном Писании: "в начале земля была без`образна".

Надо строить все на твердом основании, но им являются не творения наших классиков, но наша вера, наше личное нравственное борение, преодоление наших собственных недостатков и пороков. Сейчас благодатное время для духовных упражнений по борьбе с собственными страстями. Если мы будем в своей личной жизни преодолевать неприязнь и распространять любовь к ближним, тогда очень скоро начнет процветать и наше общество. Это единственная основа благополучия, а не возвращение к неким прежним идеалам, которые, собственно, и не были столь спасительными для нашего общества.

Вопрос телезрителя из Санкт-Петербурга: В продолжение вопроса предыдущей телезрительницы о том, как можно молиться за фашистов, хочу спросить: Господь Иисус Христос тоже молился не за всех. Как написано: "не за всех молюсь, но за тех, кого дал Ты Мне, Господи". Ведь в людях с майдана, которые идут против наших братьев, не осталось уже ничего человеческого.

Думаю, что особенно надо молиться за тех, кто теряет человеческий облик, уже потому, что они люди. То, что они люди, означает, что они чада Божии, пусть заблудшие и даже преступные. Если мы будем молиться избирательно: этот хороший, а этот плохой, то мы сами не будем иметь права на молитву, ведь и мы не такие хорошие. Если мы прощаем себе свои грехи, какое право имеем мы судить других людей?

Да, они потеряли достоинство христиан. Мы молимся за то, чтобы Господь Своими неизреченными путями вернул им это достоинство, как Он вернул православную веру в наше безбожное общество. Только потому, что мы молились за всех: за верующих и неверующих, за гонимых и гонителей, и будем всегда молиться так. Только в этом наше спасение.

Большое спасибо, батюшка. Время нашей программы подошло к концу. Благодарю Вас за сегодняшнюю беседу. Что бы Вы хотели пожелать в завершение нашим телезрителям?

Я бы хотел пожелать всем нам и себе благодати Божией, чтобы Господь просветил наш разум и дал нам силы проявлять любовь по отношению ко всем: и к друзьям, и к врагам. Чтобы Господь дал нам силы и мудрость никого не осуждать, чтобы Господь просветил нас Своим небесным светом и любовью, ибо любовь выше справедливости, как сказал Святейший Патриарх Алексий II.

Ведущий: Сергей Юргин.

Расшифровка: Юлия Подзолова.

Русская Православная Церковь часто говорит о любви к Отечеству. В России патриотизм вообще традиционно воспринимается как ценность христианская. Однако в Библии Родине, в нашем понимании этого слова, на первый взгляд не придается особого значения. Можно вспомнить хотя бы слова апостола Павла, о том, что во Христе “нет ни эллина, ни иудея”.
Как же совместить поклонение единому для всех народов Богу – с патриотизмом, побуждающим человека любить свою земную Родину с ее ошибками, несправедливостями и грехами? И в чем особенность русского патриотизма?

Русский без веры превращается в зверя

– Никита Сергеевич, большинство Ваших фильмов пронизано любовью к старому “бунинскому” быту дворянской усадьбы. В душе зрителя это вызывает сильный эмоциональный отклик, хотя для большинства это, скорее, лишь литературные ассоциации. Ведь большинство из них ходили еще в советскую школу и были воспитаны на романтике “комиссаров в пыльных шлемах”, а не на подвигах преподобного Сергия Радонежского и не на образе неугасимой лампадки перед иконой…

– Наверное, для большинства этот отклик действительно в первую очередь связан с литературой. Вместе с тем я глубоко верю, что есть вещи не исчезающие – как бы их ни вытравляли. И мы не в силах этим с легкостью управлять. Можно выжигать веру каленым железом, можно сажать людей в тюрьмы, убивать священников, взрывать храмы. Но история нашей Родины показывает, что Православие как основа нравственных устоев и быта России – как травка сквозь бетон – все равно прорастет. Я вообще считаю, что сегодня Православие – самая молодая религия в мире.

– Православие сейчас обретает второе дыхание, новую жизнь. Христианство на Западе уже не горячее: оно слишком привычно, слишком традиционно… Там все заканчивается семейным обедом у родителей на Рождество или открыткой на именины. У нас по-другому…

– То есть Вы имеете в виду прежде всего русское Православие?

– Конечно. Притом не только ритуальную часть жизни в храме. Я вообще сейчас говорю о православной культуре как таковой, о православной традиции. Следовательно, это то самое, бунинское. Нельзя представить себе того же Бунина или Шмелева без лампадки, которую Вы упомянули. Она была частью их жизни. А когда эту жизнь стали отнимать и разрушать, она стала основной частью их жизни: их болью, их страстью, их страданием… Пока не было еще даже опасности истребления, об этой основе многие даже не думали. Как говорила одна из героинь Бунина, “я для тебя как воздух – без него не можешь, но его не замечаешь”. И лампадка, пока горела – ее не видели. А вот когда она гасла – это замечали все. Это, наверное, и есть весьма точный образ Православия: пока в силе, оно было как естественное дыхание. Но как только начинались гонения, сразу укреплялась вера, и сразу возрастало стремление вновь возжечь эту лампадку, так как без нее просто нет России. Вот и сегодня она горит с новой силой.

– Вот Вы сказали “православная культура”. Некоторые социологи говорят, что православное возрождение связано прежде всего с культурой (культурная идентичность), но не с религией. Что многие наши соотечественники, считающие себя православными, в Бога на самом деле не верят. Вы согласны с этим? Хорошо это или плохо?

– Знаете, не мое дело судить – хорошо или плохо что бы то ни было. Не думаю, что веру можно как-то измерить, что социологически легко заглянуть человеку в душу. Но для меня совершенно очевидно: когда мы говорим о Православии, православной культуре, мы говорим о Церкви и о Христе. Скажу больше: человек без веры мне неинтересен. У меня был такой случай. Я давал пресс-конференцию в Вологде и заметил, как какой-то сердитый бледный молодой человек что-то нервно и недовольно записывал. Когда я процитировал слова Василия Розанова о том, что человек без веры мне вообще не интересен и что русский человек без веры превращается в зверя, он был просто возмущен. После пресс-конференции молодой человек подошел ко мне и спросил, действительно ли я считаю, что человек без веры неинтересен. Я сказал, что вполне согласен с Розановым. Тогда он говорит: “Я не пью, не курю, никогда не изменял своей жене, никого не убивал, никогда не лжесвидетельствовал. Я не объедаюсь и не опиваюсь. Я веду чуть ли не святой образ жизни. Но я не хожу в церковь и не верю в Бога. И я Вам не интересен?” Я подумал и ответил: “Абсолютно нет”. Он мне действительно не был интересен – глубинно, сущностно. Понимаете?.. Мне кажется, что совершенно бессмысленно бояться разных религий. Нужно бояться объединения безбожников – тех людей, которые убеждены, что именно они и есть хозяева жизни.

– Никита Сергеевич, а как быть с таким вопросом: русская культура – это национальная культура, а православное христианство – наднациональная религия (“во Христе нет ни эллина, ни иудея”). Как это сочетать?

– Конечно, Православие, даже русское Православие, нельзя связывать только с кровью, только с национальностью. Мы знаем из истории огромное количество примеров, когда татары принимали христианскую веру и служили русским князьям, воевали за Русь и за Россию. И немцы… Здесь, скорее, обратная зависимость. Православие на нашей земле создало особый тип культуры, наше Православие имеет особый вкус, что ли… Это все находится в почти неосязаемой сфере. Тот же Василий Васильевич Розанов очень точно это чувствовал. Подмигнет один русский человек другому хитрым глазком – и все понятно. Вот что невозможно с иностранцем. То есть, подмигнуть, конечно, можно, но не все будет понятно. А точнее, ничего не будет понятно. И дело не в нелюбви к иностранцам, а в том, что эта основа лежит вне рационального сознания; это метафизическая сфера жизни. Хотя, конечно, “загадочной русской душой” много и долго еще будут спекулировать – потому что это очень удобно для того, кто ничего не хочет делать.

И еще одно: Православие, как мне кажется, это единственная религия, которая может примирить степь и лес. Поэтому Господь так управил, что именно Православие стало основополагающей религией России, которая по праву является единственным реальным мостом между Востоком и Западом. Россия с одинаковой легкостью воспринимает и западную культуру, и восточную.

Вооруженная эволюция

– Позвольте вернуться к началу нашего разговора. В детстве Вы вместе с будущими зрителями Ваших фильмов ходили в советскую школу с ее “патриотическим воспитанием”, Вас учили, что советский человек – это звучит гордо. Вы в то время чувствовали себя патриотом? Если да, то патриотом чего: ушедшей России дома Вашего деда, советской России или какой-то своей России?

– Так сложилось, что я, как ни странно, имел редчайшую возможность не отделять одно от другого. Конечно, здесь сказалось воспитание мамы. Она была 1903 года рождения, на 10 лет старше отца. Мама никогда не вступала в партию, всегда ходила в храм, у нее был духовник, дома висели иконы. Если возникали вопросы, отец говорил начальству: “Ну что вы хотите, она 1903 года рождения, пожилой человек”.

Благодаря маме исповедь и причастие для меня были естественной частью жизни, хотя головой я понимал, что это редчайшее исключение, и был очень осторожен. Помню очень стыдную для меня историю, случившуюся на Пасху, мне было тогда лет двенадцать-тринадцать. В храме ко мне кто-то подошел и тихо на ухо сказал: “Крестимся-то под пиджачком!”. Это была правда. Хотя вместе с тем это было такое чувство почти катакомбного христианства…

Поэтому, несмотря на такую “двойную” жизнь, для меня Православие как таковое, культура исповеди и причастия были органичны. У большинства моих современников подобного опыта не было. И теперь, когда сброшены оковы и люди приходят в храм, многим не так просто обрести себя. Один молодой генерал ФСБ мне признался: “Когда я захожу в костел, буддийский храм или синагогу и чувствую себя там туристом, это нормально, мне большего не надо. Но когда я понимаю, что в православном храме я стою и ничего не знаю, что и здесь я турист, мне тяжело. Но я не могу просто так осенять себя крестным знамением. Я должен знать, понимать, чувствовать, зачем это делать, но меня не научили. Я ведь служил не Брежневу или Черненко, я служил Родине. Защищал ее так, как я понимал эту защиту”. И я понимаю, что это трагедия. Обретение веры для таких людей – весьма мучительный процесс. Но сегодняшний их приход в Церковь – очень серьезное дело. Я убежден, что те, кто пришли и не отступили, кто вопреки возрасту, вопреки всему воспитанию пытаются воспринять и воспринимают истинные ценности русского Православия – это люди, совершившие серьезный подвиг. И это и есть то молодое Православие, о котором я говорил.

– А много сегодня таких? Можем ли мы сегодня ответственно говорить, что в разных социальных группах, в том числе и во власти, есть патриоты, любящие Родину и научающиеся любить Церковь?

– Очень много. Я могу называть и называть имена. И даже среди тех, кого нередко несправедливо называют “подсвечниками”.

– И когда Вы приезжаете, скажем, в Дивеевский монастырь 1 августа и встречаете там немало чиновников, политиков и бизнесменов, Вы думаете, что большинство из них искренне стараются понять и почувствовать радость Литургии?

– Я совершенно убежден в том, что те, кто пришли туда не для того, чтобы повидать губернатора, приезжающего к трапезе, и не для того, чтобы повидать начальство, а прошли крестным ходом или пришли с утра, отстояли службу, чтобы потом приложиться к открытым мощам батюшки Серафима, – даже если они не воцерковлены по глубинному счету, они находятся на пути к этому. И я их путь очень уважаю и ценю.

– Никита Сергеевич, Вы сняли документальный фильм “Русский выбор” о судьбах Белого движения и русской эмиграции. В одном из интервью после фильма Вы сказали о своих героях: “Глядя на них, понимаешь, какой могла быть Россия”. Какой же?

– Я отдаю себе отчет в том, что история в сослагательном наклонении – вещь бессмысленная. Но надо хотя бы знать и понимать, что и почему мы потеряли. И дело, конечно, не в событиях 17-го года, все началось намного раньше.

Провидец Александр Сергеевич Грибоедов сказал про декабристов: “Колебание умов ни в чем не твердых”. Потрясающий образ. И потрясающий приговор! Мы ведь с этим имеем дело постоянно. Умы нетвердые – прежде всего не тверды в вере. А от безверия – нигилизм, постоянное расшатывание основ, о котором Столыпин сказал: “Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия”. Россию и разрушили именно потому, что понимали, что может выйти из этой огромной страны с невероятным природным и человеческим потенциалом, укрепленным верой. Единая нация, освященная богоизбранным монархом…

Какой могла бы быть Россия?.. Знаете, я понимаю, что сейчас скажу вещи, для либерального демократического сознания вопиющие и старорежимные, но если представить себе, что не произошло трагедии 17-го года, то – я абсолютно убежден – не было бы Второй мировой войны. Я не знаю, как и куда развивался бы мир, но войны бы не было. Однако революция помешала эволюции. Кстати, если говорить про формулу этой России, то, на мой взгляд, это вооруженная эволюция. Эволюция, которая защищена.

– Политологи говорят, что одной из фундаментальных характеристик русской политической культуры является неразличение Родины и государства. Ваше творчество, публичные выступления создают образ государственника, державника. Для вас любовь к Родине – это любовь к государству Российскому?

– Безусловно. Другой разговор: я не всегда и не все могу любить. Но не государство, а некую часть тех, кто себя считает вправе от его имени выступать. Но это не меняет моего отношения в целом.

Я убежден: Россия – это крест, где вертикаль – власть, а горизонталь – экономика и культура. И тогда возникает та самая гармония – когда то, что хочешь, совпадает с тем, что можешь.

– Еще одной важной установкой русского сознания является образ Родины как земли, территории. А вот, скажем, для американцев, территория намного менее актуальна. Там на первом месте – свобода. В каких отношениях со свободой русский человек?

– В очень плохих, потому что для него свобода – это воля, хотя на самом деле это разные вещи. Парадоксально, но когда у русского человека три галстука, он начинает теряться. Мне не кажется, что это хорошо, но это так. Может быть, это наша беда, но не вина. Вы правильно сказали про землю. Для русского человека, для национального характера география имеет очень большое значение. Бескрайность рождает ощущение свободного открытого дыхания. Бескрайность… Но именно поэтому, к сожалению, русский человек часто свободу принимает за хаос, за вседозволенность. Реальным духовным и нравственным ограничением для русского человека в этом смысле была Церковь. Русские люди аукались Евангелием. При всей иерархичности Церкви, реальная внутренняя свобода и равноправие всегда были в храме. Потому что перед алтарем и император, и студент, и калека, и солдат были абсолютно равнозначны..

К сожалению, в России неправильно понимают слово “равенство”. Ведь известная триада – “свобода, равенство, братство” – совершенно исключающие друг друга понятия. Равенства по определению быть не может и не должно быть. Должно быть равноправие, а дальше – как учился, как крестился, что тебе Бог дал. У нас же нередко представление о равенстве такое: если что-то у тебя есть, а у меня нет – а ну-ка, иди сюда, поделись! Ты учился в институте, корпел над книгами, а я “квасил” под мостом. А потом ты заработал, а я захотел “все взять и поделить”… Это и есть тот страшный перекос, который породил чудовищную путаницу в головах людей, колебания умов, ни в чем не твердых. Именно так трактовалось понятие равенства большевиками. Именно отсюда берет начало зависть, перемешанная с презрением к успешному, обеспеченному; именно поэтому так слабо защищена у нас любая частная собственность, включая интеллектуальную.

Спасти рядового Иванова

– Если продолжить американскую тему… В свое время Вы отмечали фильм “Спасти рядового Райана”. По крайней мере говорили, что это патриотическое кино, что американцы нас опережают…

– Я не так говорил. Я ставил вопрос: «Что бы со мной сделала сегодняшняя либеральная критика, если бы я снял картину “Спасти солдата Иванова”?» О том, как маршал Жуков отправляет на фронт спецотряд для того, чтобы с фронта взяли солдата Иванова, потому что он последний сын у матери в деревне Ирхино Кубинского района Вологодской губернии. И отпускали его домой с фронта, потому что матушка осталась одна. Что бы со мной сделали?

– Сказали бы, что державник Михалков все это придумал…

– Да они бы просто истолкли меня в муку! Почему? Потому что самое большое сопротивление всему тому, что является реальным уважением и любовью к своему Отечеству, мы получаем именно внутри своего Отечества! А “Спасти рядового Райана” – это совершенно патриотическая картина, которая рассказывает миру о том, как американцы выиграли Вторую мировую войну. И мир в это верит.

– Чем отличаются американская и российская патриотические картины?

– У них совершенно другой зритель. Голливуд создал Америку. По улицам Штатов ходят шерифы, которые как две капли воды похожи на персонажей, созданных кино – не наоборот. В этом заключается, при всей близости, наша совершенная противоположность. Американский зритель легко верит в то, что ему показывают.

И самое потрясающее, то, чему я завидую: ни одна мировая картина самого высокого качества, сделанная вне Америки, не может пользоваться в Штатах таким успехом, каким пользуются картины, сделанные самими американцами для американцев. Вот о чем я мечтаю. Слава Богу, сегодня наш зритель начинает возвращаться к своим фильмам.

– Каким должно быть современное патриотическое кино? Насколько оно нужно?

– Я считаю, что патриотическое кино – это то кино, в котором патриотизм существует в капиллярах, а не в лозунгах, не в словах. Когда он (патриотизм) в сущности глубок, а не показушен и лицемерен.

– Как в “Калине красной”, например…

– Конечно. “Калина красная” – это потрясающе патриотическое кино. Совершенно правильно. Хотя, казалось бы, все наоборот… Любовь к Родине, вообще любовь в России – это ведь состояние души. А его нельзя симулировать. Чувство Родины – это маленький рассказ Бунина “Солнечный удар”, хотя это любовная история одной ночи, или “Жизнь Арсеньева”, или произведения Шмелева – это то, что разлито в воздухе, это любовь, которая не требует формулирования. Когда я еду верхом по полям берегом Оки, у меня возникает желание спеть все молитвы, которые знаю. Я же это делаю не для кого-то. Как это объяснить? Что это такое? Возможно ли это в Испании – мне? Бог его знает – едва ли. Вроде поле такое же… И лошадь такая же… Но, как говорил мой дед Кончаловский: “Важно, чтобы был положен верный цвет на верное место”.

Под куполом храма

– Вы не раз говорили, что чувствуете себя в провинции больше своим, чем в Москве. А что изменилось со времен пушкинского “Москва, Москва, люблю тебя как сын…” и цветаевского “Москва – какой огромный странноприимный дом! Всяк на земле бездомный – мы все к тебе придем”?

– Я Москву бесконечно любил и люблю. Вот сегодня ехал и радовался: какой потрясающий город! Дело не в этом. Как вам сказать? Вот недавно мы возвращались из Нижнего Новгорода. Ночь. Поздно. И мы проезжаем Печорский монастырь. Я говорю: “Давай, заедем!”. Время – одиннадцать часов вечера. Как Вы знаете, с заходом солнца любой православный монастырь закрывается. Мы туда приехали. Постучали. Я назвался и попросил открыть. И нас пустили. Незнакомый мне отец игумен дал нам возможность приложиться к открытым мощам – главе преподобного Макария Желтоводского. И потом мы уехали… С этим ничто не может сравниться – никакие мирские радости и высокие оценки моего творчества – ничто не способно встать рядом с возможностью приехать в любой русский монастырь, и тебе откроют дверь. Все. Точка. Понимаете?

Этот игумен ведь лично меня не знает, но относится ко мне не как к артисту Никите Михалкову, а как к православному человеку, который чувствует, а точнее, пытается чувствовать то глубинное и главное, чем живет дух русского монастыря. Я прекрасно понимаю, как далеко мне до духовной красоты и чистоты православного монашества. Но я чувствую силу и значение их подвига.

– Я был свидетелем такого отношения к Вам в Дивеево, когда люди подходили не просто к любимому режиссеру Михалкову, но к своему, к православному человеку… который верит, так же, как и они, и тоже к батюшке Серафиму пришел…

– …Вот это по глубинному человеческому счету абсолютно стирает все, что может раздражать, мешать или давать ощущение твоей ущербности в социуме городской жизни. Когда ты понимаешь, что эти люди, которые никак от тебя не зависят и никак с тобой внешне не связаны, проявляют такое доверие… Ночью открыть монастырь! Сами понимаете, это очень много…

Я не люблю не Москву, но московскую тусовку, которая проводит жизнь внутри Кольца. Но когда ты испытываешь то, что испытал я в этом Печорском монастыре, то все это вообще перестает иметь какое бы то ни было значение. И это не сентиментальность, это и есть то самое глубинное состояние души, которое называется русской любовью. Это то, что каждое воскресенье объединяется Литургией, что под куполом единого храма – духовного купола нации. То, что называется семья – в общенациональном понимании.

– Я недавно говорил с одной знакомой – как раз про Дивеево. Она – человек очень искренне пытающийся, как мне кажется, осмысленно войти в Церковь. Она очень любит Дивеево, но не может примириться с тем, что есть просто прихожане, а есть гости, которые стоят на службе на клиросе, отдельно. Вы бы что ей ответили?

– Я бы знаете что ей ответил? В храме, голубушка, не оглядывайся по сторонам! Ты не для того сюда пришла. Ты пришла смотреть, кто где стоит? Тогда не говори о том, что хочешь постичь суть воцерковления. Пришла в храм – занимайся тем, ради чего ты пришла. Тогда эти вопросы вообще не будут возникать. Какая разница, где стоять в храме? Это важно для людей, которые приходят в храм к трапезе или повидать начальство. Одесную или нет от начальника, и как тебя показали по телевизору – видели тебя стоящим рядом с ним или не видели. Это вообще все о другом.

– Мы с Вами говорим сейчас о Православии как основе русского патриотизма. А неправославный человек может быть русским патриотом? Скажем, мусульманин?

– Этот вопрос я для себя решил лет десять назад. Мы были в Нижегородской губернии, в регионе, где живут татары, на празднике Сабантуй. Мне предложили показать мечеть. Кругом поля, березовая роща, река Волга… Поднялись на минарет. Я говорю: “А давно мечеть стоит?” – “Семь лет”. – “А люди, которые исповедуют ислам, тут давно живут?” – “Восемьсот лет”. И мне стало все ясно: эти люди будут вот этот мой русский пейзаж защищать с автоматом так же, как я.

– Поколение, выросшее после 1991 года, принципиально отличается от всех предыдущих: оно гораздо меньше “вкоренено” в российскую историю. И попытки патриотического воспитания часто приводят не к любви, а к ненависти: одни из чувства юношеского протеста начинают ненавидеть все русское, начиная с классической русской литературы, другие – всех “нерусских”. Но ведь именно они определяют будущее России. Насколько серьезна, на Ваш взгляд, сегодняшняя проблема отцов и детей? Что можно сделать (и можно ли?), чтобы традиционный водораздел между “отцами и детьми” не стал фатальным, чтобы он не разорвал вновь тысячелетнюю российскую историю и культуру?

– Настоящих, истинных вопросов очень мало. Жизнь, смерть, любовь, голод, болезни, детство, старость. Рано или поздно в жизни каждого возникают такие вопросы… Толстой сказал: “Бытие только тогда и есть бытие, когда ему грозит небытие”. К сожалению, для России только испытания становятся поводом для объединения нации в единое целое. Но всем все равно придется отвечать на главные вопросы.

Другое дело, что неверующие люди просто лишены иммунитета, плохо защищены. Потому что вера как таковая – это огромная защита. Дело, конечно, не в том, что ты попросил – и Он тебе даст. Нет. Но когда у тебя есть внутреннее ощущение, что ты находишься под сенью веры, которая была основополагающей силой жизни и духа для сотен поколений, живущих и живших на этой земле, тебе это должно давать энергию.

И я свято верю, что любой человек, пытаясь понять, кто он и откуда, неизбежно придет к вере. Ведь на вопрос “как жить?” ты можешь получить ответ, только задав себе вопрос “зачем?”. Не раньше. Поэтому росток веры все равно пробьется сквозь бетон неверия. Я в этом убежден.