Великий магистр Павел Iи Великий приор Луи-Жозеф Конде. Корпус принца конде на службе россии - фонд развития и возрождения исторических традиций "имперское наследие" Избрание Конде Великого на польский престол
Публицистика > Архив 2013 г. > Историческая
Д.Ю.Бовыкин
Корпус принца Конде на службе России.
На протяжении всего XVIII века, параллельно с ростом влияния России на европейские дела, связи между российскими императорами и королями Франции становились все более тесными. Особенно ярко эта тенденция проявилась, пожалуй, в годы Французской революции. С первых ее дней Екатерина II выказала себя активным защитником королевской власти, на протяжении всей революционной эпохи российские государи поддерживали Бурбонов даже более последовательно, чем их близкие родственники в Австрии и Испании. Семья Людовика XVI пыталась бежать из революционного Парижа, используя паспорт, выданный русским послом; Россия последовательно входила во все (кроме пятой, возникшей уже после Тильзитского мира) антифранцузские коалиции; младший брат Людовика XVI граф Шарль д’Артуа был с почетом принят в Петербурге; Екатерина II стала единственным из монархов, использовавшим все дипломатические рычаги, чтобы добиться признания европейскими дворами Людовика XVIII королем Франции. Унаследовав престол, Павел I также весьма благосклонно отнесся к просьбам о помощи со стороны Людовика XVIII и его представителей и даже пытался сорганизовать европейских монархов, чтобы те «учредили образ и количество денежной помощи, которую ежегодно надобно будет давать сему нещастному государю, его родственникам и его свите». Когда Людовику XVIII пришлось покинуть германские земли, Павел I предоставил ему убежище в Курляндии, в Митаве, куда король и прибыл в марте 1798 г.
Однако убежище требовалось не только королю Франции, но и сражавшимся с республикой эмигрантам, которым после заключения в октябре 1797 г. мира между Австрией и Францией не было больше места на территории империи. Прежде всего это касалось знаменитого корпуса принца Конде, долгие годы воевавшего против Революции, а затем также воспользовавшегося гостеприимством Павла I. И хотя, на мой взгляд, здесь нет смысла подробно излагать историю этого корпуса, относительно недавно и весьма подробно рассказанную А.А. Васильевым, и до того неоднократно описанную в западной историографии, мне кажется нелишним напомнить ключевые элементы данного сюжета. А публикуемый документ позволит пролить дополнительный свет на обстоятельства перехода корпуса Конде на русскую службу.
Людовик Жозеф де Бурбон, принц де Конде (1736- 1818) в конце 90- х годов XVIII века был уже не молод. Столь же знатный, сколь и короли Франции, поскольку, как и они, являлся потомком Людовика Святого, он с детства был предназначен для блестящей военной и придворной карьеры. Главный распорядитель королевского дома, генерал- полковник пехоты, он завоевал славу на полях Семилетней войны, побывал губернатором Бургундии. Этот образ храброго воина и знатного вельможи впоследствии активно использовала роялистская пропаганда. Так, например, мне довелось некогда встретить во французском архиве небольшой, в половину листа бумаги, парадный портрет принца Конде, под которым была изображена рука, сжимающая шпагу, увенчанную короной. Ниже напечатано четверостишие:
«Великий в объятиях Победы,
В Несчастье еще более Велик.
Положением в обществе обязанный предкам,
Лишь своей руке он обязан Славой».
В этих строках есть, несомненно, и напоминание о знаменитом предке Людовика Жозефа – Людовике II де Бурбон, четвертом принце Конде (1621- 1686), прозванном Великим.
Во второй половине 1780- х годов Конде имел репутацию либерального принца, однако воспротивился удвоению числа депутатов от третьего сословия в Генеральных штатах и после взятия Бастилии эмигрировал в Нидерланды, откуда перебрался в Турин, а затем и в германские земли. Вскоре после начала Революции он взялся за организацию армии, которая могла бы отстаивать дело Бурбонов. Изначально в ней, по большей части, служили эмигранты, и там были рады всем, кто готов сражаться за короля. «Армия обычно состоит из солдат примерно одинакового возраста, одного роста и сходной силы, – вспоминал позднее Ф.Р. Де Шатобриан. – Наша была совсем иной, беспорядочным объединением людей зрелых, стариков и спустившихся с голубятни детей […]. Отец служил рядом с сыном, тесть – с зятем, дядя – с племянником, брат – с братом, кузен – с кузеном. В этом ополчении, каким бы смешным оно ни казалось, было нечто трогательное и достойное уважения, поскольку люди руководствовались искренними убеждениями». Тем не менее, к 1797 г. основу корпуса составляли закаленные в боях ветераны, которым Людовик XVIII отводил важную роль в своих планах по восстановлению монархии во Франции. Сохранить эту армию было для короля тем более важно, что он осознавал: немалое число его подданных воспримет помощь европейских держав, как интервенцию.
К марту 1797 г. общая численность войск под командованием принца Конде составляла около 13 000 человек, хотя многие из них воевали под знаменами с лилиями исключительно за деньги: по большей части, это были немцы и швейцарцы. В начале войн с революционной Францией принцам удавалось финансировать армию из собственных средств, сам принц Конде пожертвовал на это свои ордена и драгоценности! Впоследствии его войскам пришлось перейти на содержание иностранных держав: Австрии, а затем и Англии, но после выхода из войны в 1795- 1797 гг. Пруссии, Испании и Австрии стало очевидно, что корпус, расквартированный на юге Германии, необходимо куда- то эвакуировать и, по крайней мере в ближайшем будущем, сражаться ему не придется. В теории эмигранты могли надеяться всего на две великие державы, однако Россия до сих пор не отправляла солдат воевать против Франции, а Англия не располагала достаточным количеством сухопутных войск, чтобы их можно было противопоставить французам. Впрочем, и на эти страны роялисты, судя по всему, надеялись лишь в плане финансирования: по письмам Людовика XVIII видно, что в это время он не слишком рассчитывал на то, что республика падет под натиском иностранных армий. «Уже довольно давно я избавился от мысли, – писал он в августе 1797 г., – что меня восстановят на троне иностранные державы. Признание Республики Императором Павлом не замедлит и не ускорит падения Чудовища, но мне будет досадно, если Россия потеряет невинность».
Предварительные условия мира между Австрией и Францией были подписаны в апреле 1797 г., и Людовику XVIII сразу же пришлось вести переговоры с венским, сент- джеймским и петербургским дворами о дальнейшей судьбе корпуса Конде. 12 мая 1797 г. король писал Конде из Бланкенбурга, что пытается договориться, чтобы император Священной Римской империи если и не позволил армии эмигрантов пересечь всю Германию, то по крайней мере, разрешил ей добраться до Триеста, там погрузиться на корабли и отплыть на острова Джерси и Гернси, а если и этот вариант не пройдет, то в Португалию. Король признавал, что перспективы его не радуют, но это все же лучше, чем распускать армию. Одновременно он вступил в переписку с Россией, не возьмет ли царь корпус Конде к себе, если Англия заключит мир. А.А. Васильев полагает, что принц Конде вел переговоры с Петербургом параллельно с Людовиком XVIII, и описывает последовавшие события исключительно как соглашение, заключенное между Павлом I и принцем Конде. Судя по всему, это не совсем так: король начал переговоры раньше, и именно он, как мы увидим в дальнейшем, принимал решение о переходе корпуса под российские знамена.
Основания опасаться, что Англия заключит мир, действительно были: страна устала от войны, расходы на нее многим казались непомерными, и в 1796- 1797 гг. посланцы Георга III неоднократно пытались договориться с французами. Этого так и не произошло, однако и корпус Конде оказался англичанам не нужен. Единственное, что они могли ему предложить – это отправиться охранять английские колонии, от чего французы с негодованием отказались. В итоге в сентябре 1797 г. англичане прекратили выплату корпусу жалования. С другой стороны, петербургский двор вот уже несколько лет проявлял благосклонное внимание к армии Конде: еще при Екатерине II Россия была не против оказать помощь и его войскам, и самому командующему. Правда, императрица прежде всего выказывала склонность предоставить солдатам Конде возможность создать колонию на территории России, что было для них, естественно, неприемлемо. Тем не менее, это не мешало добрым отношениям между Екатериной II и принцем Конде. В апреле 1795 г. императрица писала ему: «Я прошу вас […] быть полностью уверенным, что мои намерения, о которых я уже заявляла, бесповоротны, и что мне будет столь же приятно не обмануть внушенные вам надежды, сколь горестно видеть, что вы были вынуждены воспользоваться ими [данными мною обещаниями], поскольку они совершенно не соответствуют тем взглядам, которые у меня издавна были касательно блага Франции и Вашей Светлости. Но если так будет угодно Провидению, Ваша Светлость может быть уверен, что я постараюсь предложить Вам любое утешение, какое будет в моих силах, и предоставить условия, достойные вашего происхождения, вашей храбрости и остальных добродетелей».
После смерти Екатерины II Павел не отказался от данных матерью обещаний, однако с принцем Конде его связывали и личные отношения. Во время путешествия Павла Петровича по Европе под именем графа Северного, Конде в 1782 г. принимал его в своем замке Шантийи, который так понравился наследнику престола, что тот попросил принца прислать ему альбом с видами поместья и чертежами зданий, что и было сделано два года спустя. Многое из увиденного в Шантийи Павел повторил впоследствии в Гатчине. Произвело на него впечатление и то, что, тогда как в России мать всячески старалась не подпускать наследника к государственным делам, Конде оказал ему воистину царский прием, едва ли не лучший во всей Европе. Став императором, Павел об этом не забыл. Хотя его письмо, отправленное принцу вскоре после восхождения на престол, 18 января 1797 г., кажется значительно менее теплым, чем послание Екатерины, тем не менее, уже 17 июля 1797 г. император предлагал Конде «прибыть к нему», обещая: «Ваша Светлость найдет здесь достойное его убежище, и Вы можете быть уверены, что мне доставит удовольствие позаботиться о вашем благополучии».
Павел явно стремился оказать французам благодеяние, однако сами они относились к идее переселиться на территорию его империи более чем прохладно – как к меньшему из зол. В июле 1797 г. Людовик XVIII в письме Конде выражал надежду, что пребывание армии на территории России долго не продлится. Россия представлялась французам странной, далекой, варварской страной; принять ее гостеприимство означало признать свое поражение. Вот как писала, например, об этом Людовику XVIII его племянница, дочь Людовика XVI и Марии- Антуанетты, незадолго до того освобожденная из Тампля и пребывавшая в то время при венском дворе: «Здесь довольно много французов, практически вся армия Конде. Сегодня я увижу их всех, по крайней мере, тех, кто находится в Вене. Моя душа разрывается от вида этих несчастных людей, которые отправляются в это время года в такую страну, как Россия, и столь сильно удаляются от своей родины, стариков, которых везут на телегах по холоду, а зачем? Чтобы жить в пустыне, поскольку говорят, что страна, в которую они направляются, населена практически лишь казаками. Там они будут одиноки, почти полностью оторваны от новостей о том, что происходит. Я знаю, что означает не ведать происходящем, когда это особенно интересно. […] Это и в самом деле лучше, чем умереть от голода; и все же это печальное существование». Пребывание в России действительно оказалось для многих солдат и офицеров Конде безрадостным, а переселение в Россию, которое пришлось на зиму, непомерно тяжелым.
Существовала и еще одна проблема: поскольку армия Конде состояла не только из французских дворян, но и из наемников, то изначально не было понятно, возьмет ли Павел I на службу весь корпус или постарается от наемников избавиться. «Я надеюсь, – писал Людовик XVIII отправленному им к петербургскому двору графу де Сен- При 31 августа 1797 г., – что Павел I не будет щедр лишь наполовину, и что он позаботится о судьбе тех храбрецов, которые составляют наемные подразделения, в той же мере, в какой он собирается позаботиться о судьбе дворян, с которыми те делили и труды, и опасности, и славу». Опасения были не напрасны: в итоге Павел I пригласил на русскую службу одних французов, сделав исключение для единственного немецкого полка.
Следует отметить, что хотя граф де Сен- При (выполнявший дипломатические поручения Людовика XVIII при ряде европейских дворов, включая петербургский) сам приложил немало усилий, чтобы переориентировать своего государя на более тесные связи с русским императором, поскольку изначально король больше рассчитывал на испанских Бурбонов, все же к переговорам о переселении корпуса Конде в Россию граф относился весьма скептически, сама идея скорее отталкивала его, нежели привлекала. Вот как он писал об этом в своих мемуарах: «В Петербурге я встретил барона де Ла Рошфуко, которого г- н принц Конде отправил туда, чтобы договориться о переходе корпуса Конде на службу императора Павла. Барон никого не знал в России, он не особенно представлял себе, как за это взяться, и прибегнул к моей помощи, чтобы начать переговоры. Я написал князю Безбородко; к моему великому удивлению дело стало продвигаться, практически не встречая затруднений. Тем не менее, расходы на него были сколь значительны, столь и бесполезны. Однако Павел не скупился, когда речь шла об удовлетворении его прихотей. Поскольку он был переполнен воспоминаниями о нашей истории, ему льстило, что у него на службе будет потомок победителя при Рокруа. У него просил убежища один из Бурбонов; в этом было нечто возвышенное, что льстило его самолюбию и полностью соответствовало его рыцарственным устремлениям». Впоследствии, когда по приглашению императора принц Конде оставит армию и прибудет в Петербург (честь, в которой, замечу, Людовику XVIII так и было отказано), Павел I отплатит ему добром за добро: он пожалует принцу один из петербургских дворцов, загородный дом, подарит 20 000 рублей и назначит ежегодную ренту для него самого и его семьи в 70 000 рублей. По воспоминаниям современников, Конде казалось, что всего этого мало, и он просил не забывать, что русские имеют дело с Бурбоном. (Однако сам Людовик XVIII получал от царя ежегодно 200 000 рублей, а после воцарения Александра I и вовсе сначала 75 000, а затем и 55 000).
Что же до подчинявшихся принцу войск, то окончательное решение об их переходе на русскую службу было принято Людовиком XVIII в середине сентября 1797 г.. Изложенные Павлом I в публикуемом письме условия были жесткими, но – следует отдать должное императору – предварительными и максимально ясными. Послание написано в довольно холодном тоне, видно в нем и определенное недоверие к принцу: пообещав сохранить за французскими офицерами их звания, император подстраховывался и подчеркивал, что это коснется только тех, кто получил звание до принятия им соответствующего решения. Однако едва ли можно полагать, как считает Ф. д’Агэй, что «огромным сюрпризом для эмигрантов оказалась организация армии в соответствии с русскими порядками», а изначально предложение Павла I «предполагало значительную степень автономности».
Другое дело, что императору было лестно выступать в качестве благодетеля и Людовика XVIII, и войск Конде, «доставляя им, – как писал Павел I в августе 1797 г., – в Империи Нашей безпечное пристанище и по возможности выгодное пристроение», а, в конечном счете, французы, даже зная, что лучшего ожидать не приходилось, остались не довольны. Людовик XVIII ощущал себя пленником и тяготился тем, что вынужден согласовывать свои политические решения с петербургским двором, Конде полагал, что заслуживает большего, его офицеры были недовольны условиями жизни, перлюстрацией писем на родину и тяготами русской службы. Дальнейшая история корпуса оказалась печальной: использовав его в боях с французами во второй половине 1799 г., Павел I вернул армию Конде англичанам, а вскоре после Люневильского мира между Австрией и Францией, в июне 1801 г., она была распущена. Принц Конде нашел прибежище в Англии, а немногим раньше, в январе того же года, был вынужден покинуть Митаву и переехать в Варшаву сам Людовик XVIII.
Павел I и принц Конде познакомились в начале 1780-х гг. во Франции в Шантильи, резиденции принца Конде, а расстались в конце 1790-х гг. в России в С.-Петербурге. Жизнь принца Конде невозможно отделить от его родового поместья в Шантильи так же, как жизнь Павла I - от его любимой резиденции в Гатчине. Пригород французской столицы находится в 40 км к северу Парижа, почти на таком же расстоянии как Гатчина от С.-Петербурга. История поместья, зафиксированная документами, начинается с Х в., со строительства небольшого средневекового замка с садами и лесными угодьями на реке Нонет. В конце XIV в. замок был перестроен Пьером д"Оргеменом и уже в XVI в. перешел в собственность семьи Монтморанси.
Самым знаменитым в этой семье был коннетабль Анн де Монтморанси (1493-1567). Он участвовал во всех сражениях королевской армии и получил высшее военное звание исключительно за выдающиеся таланты военачальника и политика при короле Франциске I. Даже смерть настигла Анн де Монтморанси в сражении при Сен-Дени.
Прирожденный воин, «человек грубой внешности, с суровым зловещим взглядом», коннетабль вместе с тем «имел очень тонкий вкус». По словам Густава Макона, хранителя музея Шантильи в начале XX века, Анн де Монтморанси «не только строил красивые замки, но также был страстным собирателем образцов мебели, предметов старины, коллекционировал манускрипты, книги». В Шантильи Анн де Монтморанси провел первую большую реконструкцию: замок был перестроен в ренессансном стиле по проекту Жана Бюллана, вокруг разбит парк, а за ним на огромной территории простирались охотничьи угодья. Там хозяин со своими многочисленными гостями «загоняли оленя и дикого кабана». В это же время перед замком появилась известная площадь Коннетабля. Три века спустя в России по воле императора Павла I аналогичные площади тоже будут сооружены перед Гатчинским и Михайловским замками.
Новая страница в увлекательной истории Шантильи - это жизнь и деятельность принца Луи II Бурбона, который больше известен под именем Великого Конде (Grand Conde, 1621-1686). Как и предыдущий владелец коннетебль Анн де Монморанси, Луи II Бурбон снискал славу на полях сражений. Принцы Конде принадлежали к боковой линии Бурбонов, которая происходила от дяди короля Генриха IV Людовика Конде. Великий Конде получил Шантильи от своей матери Шарлотты-Марии Монморанси, жены Анри II Конде. Браком его родителей соединились два знаменитых рода - Монморанси и Конде. С тех пор поместье Шантильи на протяжении двух веков служило резиденцией для принцев Конде.
Во времена Великого Конде масштаб строительных работ в Шантильи не уступал королевским в Версале. У принца работали такие известные архитекторы как Франсин, Совер, Мансар и непревзойденный мастер ландшафтной архитектуры Андре Ленотр, которого называли «королевским садовником и королем садовников». Не случайно Шантильи стали называть «Версалем Конде».
Великий Конде был «выдающимся патроном искусств», коллекционером, главным защитником Мольера, близким другом Буало, Расина, Боссюе, мадам Севинье, Лафайета, Лабруера и Лафонтена. Его салон в Шантильи объединял ведущих современных светил музыкального и литературного мира, с которыми «он мог общаться как равный с равными».
Бесконечные дворцовые интриги заставляли великого полководца сражаться не только на поле брани, но и при дворе ради благосклонности Людовика XIV. В этой борьбе Гран Конде с успехом использовал талантливых людей, огромные средства и красоты Шантильи: роскошный замок, великолепный парк с каналом, «самым прекрасным во Франции», аллеями и партерами среди зеркальных прудов, ниспадающими каскадами и фонтанами, которые «не молчали ни днем, ни ночью». Конде превратил Шантильи в «театр пышных праздников», которые прерывались только военными походами или временной опалой короля.
Широко известны баснословно пышные, роскошные, расточительные приемы, которые устраивались для Людовика XIV. Например, памятный королевский прием в Шантильи 23 апреля 1671 г., на котором присутствовало более пяти тысяч человек, было сервировано 60 столов на 80 кувертов каждый по три раза в день. Тогда-то случилась трагедия, о которой упоминает мадам Севинье в своих «Письмах», с метрдотелем Конде. Шеф кухни Ватель покончил жизнь самоубийством из-за задержки к королевскому столу рыбы, «соответствующей тому изысканному набору яств, которое там было представлено».
Целью жизни для следующего владельца, Луи-Анри-Бурбона-Конде (1692-1740) или Монсеньера Ледюка, министра Людовика XV, тоже стало дальнейшее украшение Шантильи. Его стараниями замок был превращен «в еще более выразительное явление, чем это было в дни Великого Конде, а парк - в «живые декорации для непрерывных празднеств». Благодаря Монсеньеру Ледюку в Шантильи были основаны известные мануфактуры по производству мягкого фарфора и расписных тканей, построены знаменитые Большие конюшни по проекту Жана Обера. Конюшни называли «триумфом архитектуры времени Регентсва». Как известно, в Гатчине здание бывших Кирасирских казарм является несколько измененной копией Больших конюшен Шантильи.
Утверждение абсолютизма во Франции вызывало и ответное антиабсолютистское движение, кульминация которого пришлась на середину XVII в., когда на престоле находился малолетний сын Людовика XIII Людовик XIV, а регентшей являлась его мать Анна Австрийская. Это движение получило название Фронда (в буквальном переводе - «праща»).
Как и в Англии, укреплявшаяся центральная власть во Франции искала способы наполнения казны (например, необходимы были огромные средства для участия в Тридцатилетней войне). Мануфактурное производство и торговля облагались большими налогами, что вызывало недовольство буржуазии. Одновременно власть ограничивала влияние аристократии. Такой политики в отношении дворянства придерживался и Ришелье, и его преемник кардинал Джулио Мазарини. Неудивительно, что чужестранец, получивший неограниченные полномочия, раздражал отстраненную от руководства родовую знать.
В середине 1640-х годов ситуация во Франции обострилась до предела. В 1647 г. правительство Мазарини начало новое финансовое наступление. С одной стороны, были увеличены налоги на крестьянство и городское население, с другой - часть налогового бремени была перенесена с финансистов (которые, в свою очередь, оказались под подобным гнетом двумя годами ранее) на другие группы французской буржуазии. Мазарини даже рискнул подвергнуть сомнению право чиновников на наследование должностей.
В начале 1648 г. парламент Парижа запретил впредь устанавливать налоги без своего согласия. Сделано это было явно под влиянием и по примеру парламента в Англии, где уже 8 лет продолжалась революция. Мазарини попытался арестовать лидеров оппозиции. В ответ 26–27 августа в столице началось вооруженное восстание, в городе появились баррикады, улицы были перегорожены цепями. Эти события стали началом Фронды. Королю и королеве пришлось выдержать осаду в Пале-Рояле, после чего они были вынуждены отпустить арестованных, выдачи которых потребовали посланцы парламента.
Заметную роль во Фронде играло и дворянство, в частности дядя короля Гастон Орлеанский. Помощник парижского архиепископа (коадъютор) Поль де Гонди выступил посредником между народом и королевой, одновременно поддерживая антиправительственные настроения. Он вступил в переговоры с Луи де Бурбоном, принцем де Конде, который мечтал о месте, которое занимал Мазарини.
Кардинал стремился как можно быстрее вывести Францию из Тридцатилетней войны, чтобы вернуть в страну верные ему войска. Принц Конти (младший брат Конде), герцог Лонгвиль, Гонди и верхушка парламента разработали план гражданской войны. Сам Конде порвал с оппозиционерами и обещал двору использовать свою армию для расправы с фрондерами.
Вскоре после подписания Вестфальского мира правительство и двор бежали из Парижа. В январе 1649 г. королевские войска осадили столицу. Генералами Фронды стали герцог Эльбеф, герцог Буйонский, герцог Бофор, принц Марсийак (знаменитый писатель, будущий герцог де Ларошфуко). Парижский парламент призвал к борьбе все парламенты Франции. Гиень, Нормандия, Пуату решили поддержать Париж. Повсеместно крестьяне нападали на правительственные войска. Естественно, что буржуазию и дворянство пугали эти мятежи. Парламентарии не доверяли и аристократам-генералам. 11 марта 1649 г. парламент заключил мир с кардиналом.
Итоги парламентской Фронды не удовлетворяли аристократов, которые требовали вернуть власть королю. Также они настаивали на сокращении доходов откупщиков, урезании привилегий верхушки чиновничества.
К январю 1650 г. в Париже сложились две фрондерские группировки, во главе которых стояли, соответственно, принц Конде и герцог Орлеанский (здесь были также Гонди, Бофор, герцогиня Шеврез и др.). Хитроумный Мазарини всеми средствами старался поссорить противников. В декабре 1649 г. он организовал покушение на Конде и обвинил в этом фрондеров другой группы. Те, в свою очередь, решили, что все это организовано по договоренности между кардиналом и принцем. Одновременно первый министр предложил Гонди кардинальскую шапку, подкупил многих других руководителей Фронды.
18 января 1650 г. Конде, Конти и Лонгвиль были арестованы и отправлены в Венсенский замок. Тут же их сторонники решили бороться за освобождение вождей. Началась так называемая Фронда принцев. Герцоги Ларошфуко и Буйонский, возглавившие группировку до освобождения Конде, старались добиться помощи провинций. Заручившись поддержкой парламента Бордо, в мае 1650 г. они вступили в город. Испанцы, все еще находившиеся в состоянии войны с Францией, поддержали фрондеров деньгами. Армия короля осадила главный город Гиени. 28 сентября был заключен мир, однако принцев не освободили и переместили в Гавр.
Две группы фрондеров заключили союз. В феврале 1651 г. парламент объявил Мазарини врагом Франции и предписал ему покинуть королевство, что тот и вынужден был сделать. Принцы наконец-то были освобождены. Но группировки фрондеров (подстрекаемые Анной Австрийской) быстро рассорились.
Конде начал готовить новую войну против двора. В ноябре 1651 г. он подписал договор с испанцами. Королевской армией успешно командовал Тюренн. В армии же Фронды командующие не могли согласовать свои действия. Но когда королева возвратила Мазарини, то в конце 1651 г. снова наметилось сближение лагерей Фронды.
В Париже возобновились переговоры кардинала и руководителей фрондеров. А тем временем армия короля одержала победы в Гиени. Наконец Конде двинул свои войска прямо на Париж, где 2 июля в Сент-Антуанском предместье победил армию под командованием Тюренна. В Париже был учрежден Совет, куда вошли Гастон Орлеанский, Конде и другие лидеры Фронды. Совет, однако, из-за непрерывной борьбы за влияние в правительстве только усилил беспорядки. Королевские войска осадили столицу. В Париже начался голод, вызвавший бунты.
19 августа 1652 г. Мазарини снова покинул Францию, что дало фрондерам повод для начала переговоров со двором. Парижу была дарована амнистия, но виднейшим фрондерам приказано было покинуть столицу. Король торжественно вступил в Париж, а 3 февраля 1653 г. вернулся первый министр. В августе 1653 г. в Бордо был подавлен последний очаг сопротивления. Парламентской и дворянской Фронде пришел конец. Попытка буржуазии - чиновников и финансистов - усилить свое влияние не удалась, а с политическим господством аристократии было покончено навсегда.
Принцы Конде (названы так в честь Конде-ен-Бри, сейчас департамент Aisne) –исторический французский аристократический титул, первоначально принадлежавший в середине 16-го столетия Французскому протестантскому лидеру, Людовику Бурбону (1530-1569 гг.), дяде короля Генриха IV Французского, его титул носили его потомки. Как младшая ветвь французской королевской династии, принцы Конде играли важную роль в политике и общественной жизни королевства до их «исчезновения» в 1830 году.
Герцогства Конде, как такового никогда не было, они не были ни вассалами, ни суверенами. Название местности просто служило территориальным источником названия титула, принятого Людовиком, который унаследовал от своего отца, Карла IV де Бурбона, Герцога Вандомского (1489-1537 гг.), хозяина Conde-en-Brie в Шампани, состоящего из шато Конде и деревни, приблизительно в пятидесяти милях к востоку от Парижа. Эти земли достались ему от родителей господ Эвесне, графов Сент – Пол – сур – Тернуа. Когда Мария де Люксембург вышла замуж за Франсуа, графа Вандомского (1470-1495 гг.) в 1487 году, Конде – ен – Бри стал частью наследства Бурбонов – Вандомских.
После исчезновения в 1527 году Герцогов Бурбонов, сын Франсуа Карл (1489-1537 гг.) стал главой Дома Бурбонов, который прослеживает свою мужскую линию от Роберта, графа Клемонта (1256-1318 гг.), младшего сына Святого короля Франции Людовика IX Французского. Из сыновей Карла Вандомского, самый старший, Антуан, стал Королем-консортом Наварры. Самый младший сын, Людовик унаследовал поместья Мео, Ноге, Конде и Соссан. Людовик был назван принцем Конде в парламентском документе от 15 января 1557 года и, стал принцем без земель, то есть это был титул для принцев Крови, Королевской семьи, и в течение следующих трех столетий титул передавался принцам крови.
Луи, первый принц, фактически отдал земли Конде своему самому младшему сыну, Карлу (1566-1612 гг.), графу Суасон. Единственный сын Карла Людовик (1604-1641 гг.) оставил Конде и Суассон наследницам в 1624 году, которые были выданы замуж за представителей Савойской и Орлеанской династий.
После вступления на трон Франции Генриха IV де Бурбона в 1589 году, его первый кузен, принц Конде (1588-1646 гг.), был возможным наследником на французскую корону до 1601 года. Хотя собственные потомки Генриха после занимали руководящие посты в пределах королевской семьи Дофинов, Филс де Франс, и линия Младших принцев крови, с 1589 года до 1709 года принцы Конде по совмещению также занимали ряд постов при дворе – например, Главного Принца Королевской Крови, для которого был также приложен доход, у него была своя аудиенция и церемониальная привилегия (такая как исключительное право обращения – Ваше Высочество Принц). Однако, положение Главного принца, было передано Герцогам Орлеанским в 1710 году, поскольку седьмой принц, Людовик III (1668-1710 гг.) отказался использовать этот титул, предпочитая вместо этого быть известным под своим наследственным титулом пэра - Герцог Бурбонский. Последующие наследники аналогично предпочли герцогский титул королевскому.
Самые старшие сыновья принцев Конде использовали название Герцога Энгулемского, и к ним обращались как Монсеньор Герцог (Monsieur le Duc). Принцы Конде были также предками по мужской линии ветвей принцев Конти, которые процветали в 1629-1818 гг., и графов Суассонов, 1566-1641 гг.. Хотя и сыновья и дочери этих ветвей Дома Бурбонов считались принцами и принцессами крови, никогда не было традиции использовать титул принц или принцесса для них во Франции, приставкой к их имени служили титулы герцог\герцогиня или граф\графиня.
Принцы Конде
- Людовик I Бурбон-Конде (умер 1569 г.)
- Генрих I Бурбон-Конде (1569-1588 гг.)
- Генрих II Бурбон-Конде (1588-1646 гг.)
- Людовик II Бурбон-Конде Гранд Конде (1646-1686 гг.)
- Генрих III Жуль Бурбон-Конде (1686-1709 гг.)
- Людовик III Бурбон-Конде (1709-1710 гг.)
- Людовик IV Генрих Бурбон-Конде (1710-1740 гг.)
- Людовик V Жозе Бурбон-Конде (1740-1818 гг.)
- Людовик VI Генрих Бурбон-Конде (1818-1830 гг.)
Единственный законный сын Людовика VI Генриха, Людовик Антуан Генрих Бурбон-Конде, Герцог Энгулемский, был казнен в Винценнесе в 1804 году, по приказу Наполеона Бонапарта. Без других сыновей, братьев или кузенов, линия Бурбонов-Конде закончилась со смертью Людовика VI Генри в 1830 году.
Участие в войнах:
Тридцатилетняя война. Война с Фрондой. Вторая Нидерландская война.
Участие в сражениях:
Руссильонский поход. Битва при Рокруа. Сражение при Аллергейме Взятие Дюнкирхена. Битва при Лансе. Завовевание Франш-Конте. Битва при Сенеффе.
(Louis II de Bourbon, Prince de Condé) Людовик (Луи) II де Бурбон-Конде, принц де Конде. Полководец Тридцатилетней войны (1618—1648), Фронды (1648—1659) и 2-ой Нидерландской войны (1672—1678)
Всегда стремился в военной славе. Первое боевое отличие выпало на долю девятнадцатилетнего принца в годы Тридцатилетней войны при взятии французами Арраса. В 1642 г. Конде участвовал в Руссильонском походе и успел снискать себе известность и общее уважение за распорядительность и мужество настолько, что в 1643 г. Людовик XIII вручил Конде, которому в это время был 21 год, оборону северных границ Франции.
Командуя армией (17 тыс. пехоты и 7 тыс. конницы), Конде открыл кампанию в Нидерландах против армии испанского генерала де Мелоса (18 тыс. пехоты и 8 тыс. конницы).
15 мая 1643 г. вице-король испанских Нидерландов дон Франциско де Мелос , намереваясь вторгнуться в Шампань, избрал для этого небольшой город Рокруа, в нескольких километрах от тогдашней испанской границы, на запад от реки Маас. Атакованный, город Рокруа храбро защищался, хотя там было всего 400 человек гарнизона.
Герцог Энгиенский находился в окрестностях Вербена, когда узнал об осаде Рокруа. На военном совете 17 мая он при поддержке Жана Гассиона (ученика Густава II Адольфа ) настоял на том, чтобы было дано генеральное сражение.У французов в центре находилось 15 батальонов пехоты, впереди стояла артиллерия, на обеих флангах — конница.
19 мая 1643 г. началось сражение. Вначале левое крыло французов было прорвано эльзаской кавалерией, но герцог Энгиенский во главе кавалерии бросился на левое крыло противника, смял его и пронесся вихрем в противоположный конец поля сражения, опрокидывая все на своем пути. После прибытия резерва испанская пехота была окружена, и битва закончилась полной победой французов. Испанские войска потеряли 8 тысяч убитыми, 6 тысяч пленных, 24 пушки и около 200 знамен.
Победа при Рокруа избавила Францию от опасности вражеского нашествия, открыла французам путь в испанские Нидерланды, укрепила регентство Анны Австрийской и принесла 22-летнему принцу великую славу.
Закончив кампанию покорением важной пограничной крепости Тионвиль, Конде вернулся в Париж.
В 1644 г. принц принял командование над Рейнской армией (6 тыс. пехоты и 3 тыс. конницы) против баварского генерала Мерси , который овладел крепостью Фрейбург после успеха, одержанного над малочисленным корпусом Тюренна .
2 августа Конде соединился с Тюренном и 3 августа атаковал Мерси близ Фрейбурга с фронта, в то время как Тюренн обошел левый фланг противника. После жестокого двухдневного боя Мерси занял новую позицию, примкнув правым флангом к Фрейбургу. 5 августа здесь произошло сражение, которое по плану действий Конде, должно было окончиться полным поражением Мерси, но вследствие неразумного, не соответствовавшего обстановке, проявления инициативы генерала д’Эспенантон , повлекло за собой лишь излишние потери и не дало решительных результатов. Мерси отступил, слабо преследуемый французами, которые заняли имевшие огромное значение крепости Филипсбург и Майнц.
Кампания 1645 г. застала Конде в Лотарингии, откуда он должен был поспешить на выручку Тюренну. Приняв главное командование над армией, Конде вынудил Мерси принять бой при Аллергейме, где нанес баварцам полное поражение. Главнокомандующий баварцев генерал Мерси был убит.
После отбытия из армии во Фландрию герцога Орлеанского Конде вступил в командование ею и 11 октября 1646 г. овладел Дюнкирхеном , преодолев величайшие затруднения, в виду испанской армии, которой Конде успел нанести поражение. Затем он в окружении противника сумел провести продовольственный транспорт в крепость Куртре.
В 1647 г. Конде перешел из Фландрии в Каталонию, где он намеревался исполнить главную цель кампании — овладеть крепостью Леридой. Однако глава французского правительства Мазарини , сводя личные счеты с Конде, не позаботился о снабжении его армии продовольствием и нарушил все расчеты полководца. Лерида так и осталась в руках испанцев.
В следующем году Конде вновь действовал во Фландрии против имперских войск эрцгерцога Леопольда. 19 мая он взял Иперн, а 20 августа нанес поражение противнику при Лансе . Этой победой закончилось участие Франции и самого Конде в Тридцатилетней войне 1618—1648 гг.
Но уже в том же году началась междоусобная война Фронды с правительством кардинала Мазарини. Горячо отозвавшийся на призыв участников Фронды, Конде поспешил во Францию, блокировал Париж, где достиг решительного успеха, и потребовал возвращения Тюренна , отправленного правительством в изгнание. Однако успехи Фронды быстро сменились неудачами. Мазарини удалось захватить Конде и заточить его в Венсенский замок.
Получив свободу, Конде направился в Нидерланды и, присоединясь к испанцам, поднял оружие против своего отечества.
В 1651 г. Конде быстро подчинил себе Южную Францию, где с наскоро сформированной армией выступил против королевских войск. Пока противниками его были граф Гаркур и маршал Гогенкур , Конде одерживал победы, но у Блено произошла его встреча с Тюренном, и принц должен был отступить. Взяв Сен-Дени, Конде направился к Шарантону, но Тюренн, благодаря превосходству своих сил, настиг его и, энергично атаковав, вогнал в Сен-Антуанское предместье Парижа. Здесь Конде ждала неминуемая гибель, но парижане пропустили его через город в предместье Св. Якова, где он на левом берегу Сены смог соединиться с испанским отрядом. Не рассчитывая на дальнейший успех, Конде удалился в Нидерланды.
Лишь в 1653 г. принц вновь решился на предприятие против французского правительства, однако действия обеих сторон не отличались решительностью.
В 1654 г. отряд Конде осадил Аррас , но Тюренн неожиданным нападением заставил его снять осаду. При отступлении отряд под командованием Конде прикрыл отход главных сил союзников.
В 1656 г. Конде отомстил Тюренну за Аррас внезапным нападением у Валансьенна, что заставило Тюренна снять осаду этой крепости и отступить.
В 1657 г. Конде удалось освободить от осады Камбре, но он был вынужден отказаться от намерения внезапным нападением овладеть Кале. С этого времени Конде, терзаемый тяжелой болезнью, бездействует до самого заключения Пиренейского мира 1659 г.
Прибыв во Францию после восьмилетнего отсутствия, Конде убедил Людовика XIV в необходимости завоевать Франш-Конте и в течение двух недель исполнил свой план кампании.
При начале 1-й Нидерландской войны 1672—1678 гг. Конде и Тюренн стали действительными организаторами блестящих побед.
С 1673 по 1675 г. Конде командовал Рейнской армией, однако действия всей кампании велись недостаточно решительно.
Лишь 11 августа 1674 г. Конде дал знаменитое сражение при Сенеффе союзному войску под командованием принца Вильгельма Оранского . Сражение кончилось отступлением обеих сторон, каждая из которых приписывала себе победу.
После этого Конде, снова терзаемый болезнью, вернулся во Францию и прибыл в армию в 1875 г. после гибели Тюренна. Искусным маневрированием он расстроил план Монтекукули и блестяще завершил войну.
Последние годы жизни Конде провел в обществе Корнеля, Расина, Буало и Боссюэ.Конде посвятил войне большую часть жизни, однако его военный гений никогда не мог раскрыться в полной мере, поскольку правительство, руководившее его действиями, нередко ставило ему препятствия на пути к достижению боевого успеха. Свое природное дарование полководца Конде развил серьезной теоретической подготовкой, даже в походе не расставаясь с книгами. Сочетая расчет с решительностью на войне, Конде всегда проявлял выдающуюся отвагу и беззаветную храбрость.