Отношения россии с новыми независимыми государствами на постсоветском пространстве. Реферат: Россия на постсоветском пространстве

Одним из результатов распада СССР в декабре 1991 года стала деколонизация последней в мире империи. Постсоветские колониальные страны в области формирования нации и государственного строительства проводят примерно такую же политику, что и другие постколониальные страны, ибо тоже стремятся избавиться от колониального наследия.

Важнейшую роль в этом процессе играет освобождение национальной истории от стереотипов, навязанных бывшим имперским центром, создание (или возрождение) национальной историографии, помогающей консолидировать граждан новых национальных государств. Во всех странах (в т. ч. принадлежащих к «цивилизованному Западу») национальная историография и национальные мифы являются важнейшей составной частью национального сознания.

1. Советская национальная политика: роль исторической памяти

СССР – колониальная империя

Бывший СССР соответствует определению империи с четко выделенным центром (Москва) и периферией (союзные и автономные республики). В центре находились государственные учреждения империи, а руководство на окраинах осуществляли чиновники, назначенные властвующей элитой имперского центра. Майкл Дойл определяет империю как «отношения, при которых одно государство формально или неформально контролирует политический суверенитет других государств». Подобное определение точно соответствует советским реалиям.

Окраины (союзные республики) подчинялись центру. Местная элита управляла окраинами от имени центра. Центр подчинял себе, контролировал и охранял окраины, хозяйничал в них, исполнял роль посредника, перераспределял средства.

Господствующей идеологией в советской империи был марксизм-ленинизм и, что для нас еще важнее, российский империализм. В многонациональном советском государстве русских называли «старшими братьями». В советское время только РСФСР не имела республиканских органов управления, Россия – единственная из 15 союзных республик – не изображалась «родиной» своей титульной нации. «Родиной» для русских был весь Советский Союз – такая политика умышленно стремилась связать в одно целое русское самоопределение (идентичность) с советским.

В случае с западными империями национальные государства образовались до завоевания колоний в других частях света. Поэтому Англия и Франция смогли сравнительно легко расстаться со своими колониями – они вернулись к национальному государству, возникшему раньше империи. Но были два исключения, когда границы между центром и периферией оказались «размытыми», – Ирландия и Алжир, колонии, включенные соответственно в британскую и французскую метрополии. Разрыв с этими внутренними колониями обошелся в миллион жизней в Алжире и привел к многолетнему кровавому конфликту в Северной Ирландии (в Ольстере).

В период с 1922 по 1947 годы Ирландия была доминионом, подобно другим «белым» британским колониям (Канада, Австралия и Новая Зеландия). Обретя в 1947 году независимость, Ирландия потеряла промышленно развитый, но этнически неоднородный северный регион: Ольстер отошел к Британии. Украина же, наоборот, унаследовала аналогичную область – Донбасс, где проживает 20% ее населения.

Между Ирландией и Великобританией сохранялись особые отношения. Граждане Ирландии, проживавшие в Великобритании, имели равные права с местным населением, могли участвовать в выборахе. Когда в 1922 году образовалось Ирландское Свободное Государство, 96% его экспорта приходилось на Соединенное Королевство. Несмотря на все меры с целью уменьшения зависимости от британского рынка даже сегодня 50% ирландского экспорта идет в Соединенное Королевство. Великобритания – крупнейший инвестор в ирландскую экономику. Отделение Ирландии от Соединенного Королевства лишь немного ослабило связи (экономические, человеческие, культурные) между двумя государствами.

Прослеживаются параллели между Ирландией и Украиной в том, как преодолевается колониальное наследие. Ирландское Свободное Государство (с 1947 года Ирландская Республика) стремилось возродить ирландский гэльский язык, но из этого замысла ничего не вышло. Сегодня всего 2 % населения пользуются ирландским языком в повседневном обиходе. Большинство ирландцев слушает британское радио, смотрит британское телевидение. Нечто похожее происходит и в Украине, где сохраняют свою популярность российское радио и телевидение. В обоих случаях могучее влияние языка-гегемона из соседней страны углубляет последствия колонизации – англизацию (в Ирландии) и русификацию (в Украине).

К моменту обретения независимости местному населению был присущ двойной патриотизм: в Ирландии – англо-ирландский, в Украине – русско-советский. Англо-ирландцы гордились своим ирландским происхождением, но не отвергали связь с «высшей» английской культурой. Они были патриотами своего края, как и «русско-советские» ощущают привязанность к украинской земле. Однако были ли они «настоящими ирландцами»? И можно ли назвать настоящими украинцами «русско-советских», если они не говорят по-украински?

Идее «краевого патриотизма» противопоставляется этническо-культурный концепт нации, выдвинутый в Ирландии Гэльской Лигой, а в Украине – Обществом украинского языка и «Рухом» (Движением). Национальное освобождение связывается с культурным национализмом, который должен защитить от культурного и языкового доминирования Англии (в случае Ирландии) или России (в случае Украины). Отсюда – призывы «зачеркнуть» столетия англизации и русификации. Но поскольку установить ирландскую или украинскую этнокультурную гегемонию вряд ли возможно, обретение местным национализмом цивилизованных форм замедляется.

В ирландско-британском случае до сих пор не решена проблема «обиды на колонизатора». В этом плане украинско-российские отношения очень похожи на ирландско-британские. Так что не следует надеяться, что украинско-российские отношения нормализуются в течение ближайших десятилетий.

Ирландия потеряла, а Украина едва не потеряла свой язык. Ирландию колонизовали англичане и шотландцы, Украину – русские. И в Ирландии, и в Украине преследовали католиков (в Ирландии католики получили избирательное право намного позже протестантов). В обеих странах произошла ассимиляция высших слоев общества. И ирландцы, и украинцы превратились в крестьянские нации, лишенные национальных господствующих элит. В Ирландии погибли десятки тысяч, в Украине – миллионы, обе страны изведали голодомор, которому в Ирландии частично, а в Украине в большой степени способствовали власти метрополии. Миллионы ирландцев и украинцев уехали в Северную Америку, а также (в украинском случае) – в Сибирь и на российский Дальний Восток.

И в Ирландии, и в Украине колонизация остановила рост населения, тогда как в метрополиях он происходил быстрыми темпами. В 1654 году, когда Московия и Запорожская Сечь (Левобережная Украина) подписали Переяславльский договор, численность населения в обеих странах была примерно одинаковой. Сегодня в России она втрое больше, чем в Украине. Если сравнить Ирландию с Финляндией, то мы увидим, что за XIX век финское население увеличилась втрое, а ирландское – сократилось вдвое. Если бы население в Ирландии росло такими же темпами, как в Финляндии, то к началу XX века ирландцев было бы 13 миллионов.

И в Ирландии и в Украине неприязнь к господствующей нации, передававшаяся из поколения в поколение, в огромной мере повлияла на формирование образа «колонизатора». Англичане в течение столетий обращались с ирландцами как с варварами и вырожденцами. Английская и русско-советская национальная политика презирала, соответственно, гэльский и украинский языки, считала их «мужицкими», непригодными для современного мира.

Бывший СССР скорее напоминал Османскую империю, чем какую-то западную. Ни в Турции, ни в России к моменту создания империи не сложились национальные государства, к тому же колонизованные земли вплотную прилегали к территориям метрополий. Царская Россия, СССР и Османская империя не способствовали формированию русской и турецкой наций. Наоборот: все три упомянутых государства стирали различие между стержневым народом (из которого должны были возникнуть русская и турецкая нации) и остальной империей. Над более узким этническим самосознанием преобладало имперское российское (советское) или османское.

Благодаря усилиям националиста Кемаля Ататюрка, после развала Османской империи возникло турецкое национальное государство. А вот после распада царской империи русские не стали создавать свое независимое государство. Вместо этого в 1922 году Россия навязала прежним колониальным окраинам идею Советского Союза. Центр этого государства (Москва) с 1934 года вернулся к царской национальной политике, направленной на слияние имперской территориальной (советской) и этнической (русской) идентичности.

Во второй половине 1991 года все союзные республики отделились от СССР, приняв декларации о суверенитете. РСФСР пришлось с этим смириться. Российские лидеры желали сохранить конфедеративный союз независимых государств на постсоветском пространстве, в котором Россия по-прежнему доминировала бы в политической, военной, экономической и культурной сферах. Однако такое понимание СНГ резко отличалось от идеи «цивилизованного развода», который поддерживала Украина, – для нее независимость была абсолютной ценностью.

Все 90-е годы Российская Федерация колебалась между идеями собственного национального государства и конфедерации с бывшими «союзными республиками». Но последние видят в такой конфедерации новый вариант подчинения, а не равноправного союза, поэтому он не находит поддержки у правящей элиты даже таких пророссийских государств, как Армения и Казахстан.

В Украине и Беларуси целью политики имперского центра была полная ассимиляция украинцев и беларусов, рассматривавшихся как ответвления единого русского племени. В отношении имперских властей (и царских, и советских) к Казахстану было намного больше чистого колонизаторства, чем в отношении к Украине и Беларуси: те считались «русскими» (восточными славянами), а значит, не «чужими».

Украина и Беларусь получили тяжелое колониальное наследие, от которого они вряд ли когда-нибудь освободятся до конца. Русский язык был языком прогресса (урбанизации, индустриализации, науки и техники), а также языком власти. Украинский и беларуский языки считались местными диалектами, на смену которым придет русский язык, как только оба этих народа ассимилируются в единую русскую нацию. Украинцы и беларусы усваивали мировую культуру через посредничество русского языка, тогда как украинский и беларуский языки утратили будущее и были оставлены умирать в деревенских хатах.

После 1934 года советская историография в основном вернулась к модели истории царской империи. Прочитав такую историю, «сам царь остался бы доволен». Эта историография служила имперской национальной политике компартии, разрабатывала и навязывала новую историческую мифологию, чтобы объединить все народы вокруг русского «старшего брата».

К середине 50-х годов советская историография с ее мифами прошла полный круг возврата к российско-имперскому образцу. Так, после нескольких ревизий, советская историография превратила советскую версию украинско-российских отношений в точную копию официально принятой в царское время. В 1954 году «Тезисы о воссоединении» (к 300-й годовщине Переяславльского договора 1654 года между Запорожской Сечью и Московией) во многом повторяли схемы «официальной национальной политики» Николая I, впервые сформулированные в 30-е годы ХІХ века (например, в изданной в 1837 году «Русской истории» Николая Устрялова).

Основополагающими моментами исторического мифа советской историографии были следующие:

(1) Превосходство «великороссов» («старших братьев») над всеми остальными.

(2) Отсутствие национальной вражды между русскими и нерусскими как в прошлом, так и в настоящем.

(3) Господство России над Украиной и Беларусью было не результатом «завоевания», а «возвращением» под опеку «царя-батюшки».

(4) Нерусские народы не завоевывались, а присоединялись к Российской и советской империям только путем «объединений» и «воссоединений».

(5) «Объединение» и «воссоединение» давало в основном положительные результаты и в любом случае было «меньшим злом» (например, для Центральной Азии «объединиться» с Россией было «лучше», чем покориться Британии, для Беларуси было «лучше» подчиниться России, чем Польше).

(6) Выступления националистов в колониях против империи не соответствовали желаниям местных народов, которые только и мечтали о том, чтобы слиться в объятиях с русским «старшим братом».

(7) Предельная централизация управления объявлялась прогрессивным шагом.

(8) Нерусские народы СССР неспособны создать собственные независимые государства.

(9) Русская цивилизаторская миссия принесла много пользы соседним народам.

Согласно с новой национальной политикой СССР (версии 1947 и 1954 гг.), украинцев и беларусов объявили принадлежащими к единому историческому сообществу, имя которому – «русский народ». Они не отдельные этносы, а местные ответвления русского племени. Потому независимое государство для них – явление неестественное, существовать оно может исключительно «временно», до «объединения» с Россией.

Советская историография с ее русоцентризмом ограничила общую историческую память и самосознание всех народов в составе СССР пониманием своей этнографической специфики как географических единиц Великой России. В Украине и в Беларуси эта царско-советская историография трансформировала историческую память и национальное самосознание населения в этнографический местный патриотизм, который не противоречил советско-русскому патриотизму.

2. История и национальное самоопределение на постсоветском пространстве

Национальная историография и формирование нации

История никогда не бывает действительно объективной. По мнению Джонатана Фридмана, «сознательная политика заключается в том, чтобы связать современность с жизнеутверждающим прошлым. Поэтому былое выстраивается согласно со стремлениями тех, кто сегодня пишет учебники истории». Следовательно, «вся история, в том числе и современная историография, является мифологией», ибо «история – это отражение современности в прошлом»*.

/* Русский и советский историк Михаил Покровский (1868-1932) утверждал то же самое: «История – это политика, опрокинутая в прошлое». – Прим. ред ./

Невозможно сформировать новое национальное самосознание, объединяющее население, без опоры на исторические мифы. Через мифы пробуждается понимание общей судьбы, они «делают акцент на сплоченность в борьбе против врагов, более ярко очерчивают границы». Чтобы возродить и изобрести новое «воображаемое сообщество», националисты всегда обращаются к прошлому. Энтони Д. Смит пишет:

«Без мифов, коллективной памяти и символов, проводящих раздел между участниками сообщества и «иноземцами», без культурной элиты, которая разрабатывает и объясняет мифы, настоящий этнос существовать не может»… «Мифы придают культурному сообществу ощущение значительности и содержательности, ощущение принадлежности к организованному народу».

А колонизаторы стремятся стереть историческую память, и вместе с ней – национальное сознание, чтобы таким образом упростить ассимиляцию «туземцев». Поэтому возрождение исторической памяти, обновление национальной историографии тесно связано с возрождением национального сознания в противопоставлении себя – «Другому» (бывшей метрополии). Соответственно, вопрос о том, кому «принадлежит» прошлое, – это вопрос о том, кто в любой исторический период способен определить себя и «Другого».

Большинство населения бывшей колонии приветствует переосмысление прошлого, тогда как у национального меньшинства могут возникнуть серьезные проблемы с идентификацией. Например, русским тяжело привыкнуть к тому, что в Украине, Молдове, Латвии, Эстонии и Казахстане они превратились в национальное меньшинство (в Беларуси они срослись с правящей элитой титульной нации). К тому же прежняя российская политика уже не рассматривается во вновь созданных независимых государствах в положительном свете.

После того периода, когда бывшие хозяева заставляли их думать, что сами они неспособны ни к чему без помощи «старшего брата», национальные элиты в бывших союзных республиках СССР стремятся вернуть себе чувство собственного достоинства. А для этого необходимо покончить с национальной дискриминацией и избавиться от комплекса неполноценности, привитого имперскими властями.

Главное в деле возвращения самоуважения – доказать право на собственную национальную историю. Как утверждает Гоми Бгабга, «цель колониального дискурса – показать, что колонизованное население уже вследствие своей расовой принадлежности состоит из вырожденцев, чтобы таким образом оправдать завоевание и установить свою систему управления и образования». Колонизатор навязывает «покоренному народу» свое видение его истории, ведь это один из методов «овладения, управления и господства над разными сферами деятельности».

Если же политическое руководство бывшей колонии (как в беларуском случае) не считает, что в имперскую эпоху их страна являлась колонией, тогда у него нет причины отказываться от традиционной имперской историографии. Украина, строящая действительно независимое государство, отвергла советскую историографию, прославляющую «старшего брата» и не признающую за украинцами права на самостоятельность. В отличие от нее Беларусь, более десяти лет стремившаяся к объединению с Россией, все это время использовала историографию советского времени – по крайней мере, на официальном уровне.

В постколониальных государствах властвующая элита ставит историкам задачу «доказать» право коренного населения на собственную историю. Без национальной истории они так и останутся пассивными объектами политических процессов, а их национальное сознание и впредь будут формировать бывшие колонизаторы. Искажение, переиначивание истории колонизованных стран – важный аспект колониальной политики. И касался он как бывшего СССР, так и Африки с Азией:

«В конечном счете колониальные власти стремились убедить коренных жителей в том, что колонизатор принес свет в их мрак» (Г. Бгабга)

В постсоветских странах идет мучительная борьба за то, кому задавать тон в культурной политике новых независимых государств: «нативистам» или «ассимилированным»*. Эти группы имеют разные взгляды на формирование нации, на содержание национальной истории и мифологии. «Нативисты» видят колониальное прошлое исключительно в мрачных красках. «Ассимилированные» же если и критикуют его, то выборочно, коммунисты, например, рассматривают это время как «золотой век», не подлежащий критике.

/* Нативисты – от английского слова «native»: местный, туземный, родной. – Прим. ред ./

Не исключено, что «нативистам» придется пойти на компромисс с «ассимилированными», делить с ними власть, а культурное верховенство не будет принадлежать ни тем, ни другим. Украина дает пример компромисса между «нативистами» (украинофилами) и «ассимилированными» (русофилами).

Формирование наций в бывшем СССР: возвращение прошлого

Советский Союз оставил в наследие 15 государствам, возникшим на его территории, путаные представления о национальной идентичности. Больше всего от русификации и денационализации пострадали украинцы и беларусы, так как их стремились полностью ассимилировать в советскую имперскую Россию. Из 15 государств только четыре – три балтийских (Летува, Латвия, Эстония) и Армения имели консолидированные национальные сообщества. В остальных странах население еще не приобрело характерных признаков того, что политологи и антропологи называют коллективной самоидентификацией (национальным самосознанием). Потому в процессе «перехода от империи» для постсоветских государств чрезвычайно важную роль играет формирование национального гражданского сообщества и становление институтов государственности.

По мнению многих западных ученых, постсоветские государства оказались в патовой ситуации: с одной стороны – «пережитки империи», с другой – «недоразвитая демократия», с третьей – «недоформированные нации».

В постсоветскую эпоху унаследованная от СССР советская тождественность не исчезла, хотя и подверглась переоценке. Новым независимым странам досталось тяжелое наследие, которая и предопределило направление, темпы и содержание государство- и нациотворения. По мнению Бейсинджера, разные культурные идентичности «неизбежно противостоят друг другу, включаются друг в друга, налагаются одна на другую», поскольку государственные границы часто не совпадают с ареалами национальной идентичности».

Во многих постсоветских странах до сих пор неясно содержание «национальной идеи». От того, какую форму она примет, зависит, кто будет задавать тон в культуре государства. Поскольку Российская Федерация стала правопреемницей СССР, то она по определению стала также наследницей империи. Между тем, в национальных мифах, составляющих фундамент государств и придающих целостность их национальным идеям, бывший захватчик выступает в роли главного антагониста.

В определении центра, титульной культуры (то есть «культурной гегемонии»), государственного (официального) языка, государственных символов, собственной историографии на каждое государство неизбежно влияет его прошлое. Все постсоветские страны унаследовали этнокультурное понимание наций от советской национальной политики. Каждая республика (за исключением РСФСР) считалась родиной своей титульной этнической группы, где – теоретически – данная этническая группа должна была задавать тон, а ее язык – иметь официальный статус.

Постсоветские государства не могут бесстрастно подходить к решению следующих вопросов:

— кто должен играть определяющую роль при определении данного политического сообщества: только титульная нация или титульная нация и русские;

— на какой национальной историографии остановить свой выбор;

— является ли бывшая метрополия враждебным «Другим»;

— сколько иметь государственных языков (только свой или также русский);

— какие избрать национальные символы (флаг, гимн, герб, названия органов власти, денежной единицы и пр.).

Постсоветские страны ищут теперь свою «утраченную» историю в доимперских временах, чтобы доказать, что и у них был свой «золотой век», что прошлое подверждает их право на собственное независимое государство. Это особенно существенно тогда, когда между бывшей метрополией и колонией остаются территориальные споры. Каждой нации необходимо уяснение общих исторических корней, чтобы в далеком прошлом увидеть ростки национального единства.

В СССР нерусских учили, что им не была нужна независимость, что они всегда желали только одного – объединиться с русским «старшим братом». Потому все попытки восстановления самостоятельности рассматривались как «измена», ибо они разрушали это единство.

Жители постколониальных стран разобщены по религиозным, региональным и классовым признакам. Часто только интеллектуальная элита разделяет державотворческую концепцию формирования нации (понимаемой как «воображаемое сообщество»). Что до остального населения, то оно отождествляет себя со своей небольшой местностью и не проявляет приверженности к новообразованному национальному государству. И в «третьем мире», и в странах бывшего СССР процесс формирования нации и государства замедлен тем, что идет рука об руку с деколонизацией.

В постсоветских странах национальное государство строится на базе унаследованного псевдогосударства (прежнего «административно-этнографического округа»). В них, как и в других в постколониальных странах, «переход от империи» имеет четыре слагаемых:

(1) формирование нации;

(2) строительство государства;

(3) демократизация;

(4) создание рыночной экономики.

Цивилизованный национализм и национальное единство помогают преодолеть разобщенность общества, некогда способствовавшую их завоеванию.

Империи в наибольшей мере разрушают культурные основы колоний. В нашем случае – культуру титульных наций в Украине и Беларуси. Здесь коренное население массово русифицировалось либо стало двуязычным. Джерри Смолич пишет:

«Социальные группы можно выделить в отдельные культурные сообщества именно на основе стержневых ценностей. Если группа теряет свои стержневые ценности, то в результате она распадается как сообщество, способное сохранять свое единство на протяжении поколений».

Когда размываются эти стержневые ценности (язык, культура, национальная история, коллективная память), когда под угрозой оказывается национальная идентичность, тогда особое значение приобретает культурная жизнь. Именно на основе национальной культуры происходило объединение народов для сопротивления империи. В 1980-е годы народные движения в трех балтийских странах, в Украине и Беларуси, в Молдове, Грузии и Армении возникли на волне борьбы за свои национальные и общедемократические права, ибо советская имперская политика несла угрозу их культурам и языкам.

Опасность увеличило переселение русских в нерусские республики бывшего СССР. Русских переселенцев Москва в большом количестве направляла в Латвию и Эстонию, Украину и Беларусь, Молдову и Казахстан. В 80-е годы титульная нация составила менее половины населения в Казахстане, чуть более 50 % – в Латвии.

В постколониальных государствах бывшего СССР элиту и простой народ часто разделяют культура, язык, региональные различия, разные внешнеполитичские ориентации. Одни сохраняют верность родной культуре, другие ассимилировались в культуру бывшей метрополии – России. Идеологический раскол между «нативистами» и «ассимилированными» очевиден на примерах Украины и Беларуси. Советская национальная и экономическая политика привела в этих странах к разобщенности титульных наций, создала ситуацию, когда большую часть населения составляют русскоязычные.

В Беларуси колониальное наследие оказалось настолько сильным, что А.Г. Лукашенко, став президентом, пытался снова присоединить страну к бывшей империи. Это единственный пример в новейшей истории, когда бывшая колония стремилась вернуться под власть метрополии. Что касается самого Лукашенко, то он со своей советской ментальностью «младшего брата России» не видел противоречия в такой политике, ибо считал, что между Беларусью и Россией нет существенных национально-этнических различий. Беларуский случай (положительная оценка колонизации) – аномальное явление в постколониальных государствах.

3. Национальная идентичность на постсоветском пространстве: исторический аспект

Украина

Политическая «оттепель» второй половины 80-х годов дала возможность обсуждать ранее запретные темы, в том числе в историографии. В результате стали частично отбеливать национальных исторических деятелей, которых раньше представляли только в черном цвете; во-вторых, историки стали задавать вопросы «почему?» и «кто виноват»?

Кроме того, проявилась интересная тенденция: историки национальной ориентации преимущественно происходили из национально более сознательной Западной Украины. Одна из причин тому – преобладание выходцев из Западной Украины среди украинской диаспоры. Они финансирует переиздание ранее запрещенных книг по истории Украины или сами пишут новые. Впервые опубликованная в 1989 году и с тех пор трижды переизданная книга канадского историка Ореста Субтельного «История Украины» разошлась общим тиражом 800 тысяч экземпляров на украинском и русском языках, стала самым массовым популярным учебником истории.

В конце 80-х – начале 90-х произошла реабилитация украинских писателей, интеллигентов, политических, исторических деятелей. Союз писателей создал комиссию во главе с Дмитром Павлычком, чтобы исследовать «белые пятна» в украинской истории. Со страниц украинской пресы звучали призывы улучшить исследование и описание истории Украины – что совсем не приветствовали реакционеры из КПУ. Но плотину прорвало, и КПУ ничего не могла сделать. Украинские историки ссылались на российских коллег, которым разрешили реабилитировать своих историков и вернуться к явно имперской российской историографии. В 1988 году 100-тысячным тиражам была переиздана 12-томная «История государства Российского» Н.М. Карамзина, где российская история рассматривается в великодержавном русле, а украинцы и беларусы считаются ответвлениями единого «русского народа».

Неформальные объединения, политические партии, народные фронты стали развенчивать русско-советские исторические мифы; одновременно их все больше и больше критиковали интеллектуалы, а также национал-коммунисты. Основанное в марте 1989 года украинское общество «Мемориал» стремилось возродить историческую память, повлиять на сознание народа через раскрытие «белых пятен» советской истории. Впервые переосмысливались советские праздники.

С 1986 до 1991 года Институт истории Академии наук Украины увеличил долю украинской тематики в своих исследованиях с 57 до 90 %, включил в их круг период Киевской Руси, который раньше позволялось изучать только российским историкам. Но до широкой аудитории достояния возрожденной национальной историографии дошли лишь в 1990-91 гг., когда государственная власть и СМИ заговорили на языке оппозиции. Расширение тематики национальной историографии, возвращение к ней пошло значительно быстрее после обретения Украиной независимости в январе 1992 года.

Когда украинцы утверждают, что строят свою державность на фундаменте «тысячелетней традиции», то имеют в виду, что средневековую Киевскую Русь надо считать первым протоукраинским государством. Понятно, что это ставит в трудное положение российских и западных историков, традиционно придерживавшихся имперских стереотипов XVIII-XIX веков: дескать, «Киевская Русь» была первым «русским» государством. Без Киевской Руси Россия оказывается младше Украины*.

/* Именно поэтому президент России Д.Н. Медведев инициировал широкий комплекс официальных мероприятий по празднованию в 2012 году юбилея: 1150 лет России. За точку отсчёта принята появление Рюрика и его дружины в районе Старой Ладоги. Это позволяет подчеркнуть древность «своей» государственной традиции без упоминания князей Киева. – Прим. ред ./

Антрополог К. Уондер подчеркивает, насколько важную роль играет история для постколониальной Украины:

«История предлагает богатые месторождения сырья, чтобы создать постсоветскую национальную культуру, доказать свое право на государственность. Новые исторические мифы, новые версии истории, изложенные в исторических работах, и являются тем краеугольным камнем, на котором новое украинское государство пытается укрепить национальное чувство на основе общего исторического прошлого в стране с весьма разнообразным, к тому же политически пассивным населением».

В новой национальной мифологии Украина предстает европейским миролюбивым государством, ставшим жертвой иноземных завоеваний (со стороны Польши и России). Она имеет традицию демократических институтов казачества, а также долгую историю, подтверждающую ее право на независимость. Главный урок украинской истории состоит в том, что спровоцированный Москвой голодомор 1932-33 годов, унесший 7 миллионов жизней, Чернобыльская катастрофа 1986 года и другие трагедии случились лишь потому, что Украина в то время не была суверенным государством.

Таким образом, самостоятельность рассматривается как несомненное благо, интеллектуальная и властная элита прославляет ее как единственную возможность избежать повторения былых трагедий. История играет значительную роль и в том, чтобы отстоять исконное право украинцев на свои земли, когда его начинают оспаривать другие государства, прежде всего Россия.

Преподавание и популяризация украинской истории неотъемлемы от формирования нации и государства. История не только дает украинцам ощущение связи с предками, но и стремится объединить все население в единое национальное сообщество. Ежегодно 24 августа украинский День независмости отмечается в Киеве не только военным парадом, но и театрализованным представлением, показывающим преемственность новообразованного государства с предыдущей 1000-летней историей.

После того как в течение пяти десятилетий втаптывалось в грязь имя «немецкого шпиона», «буржуазного националиста» Михаила Грушевского – историка начала ХХ века, старейшины украинской историографии, его реабилитация стала чрезвычайно важной задачей. С обретением независимости предложенная Грушевским историческая схема сделалась официальной линией. Теперь официально утверждается, что значимость фигуры Грушевского – в его приверженности украинскому «национальному возрождению. Он разработал концепцию исторического развития украинского народа. «История Украины-Руси» Грушевского в 11 томах (которую западные историки России обходили вниманием, а советские всячески порочили) – это «историческая Библия украинского народа»…

Украина строит гражданскую нацию, корни которой – в культуре, истории и языке титульной этнической группы, то есть украинцев. В преподавании истории украинская система образования на всей территории страны (включая Крым) опирается на национальную историографию. Содержание школьных учебников одинаково для всех регионов страны. Школьные учебники воспитывают у детей уважение к украинскому языку, государственным символам, национальным традициям и ценностям, а также толерантность к другим народам. В школе украинскую историю изучают раньше, чем всемирную.

Оценки украинских историков, как и содержание школьных учебников, изменились в первую очередь по семи ключевым вопросам:

1. Киевская Русь рассматривается либо как целиком протоукраинское государство, либо как образование, на наследие которого украинцы имеют преимущественное право. Государственным символом Киевской Руси был трезубец, а денежной единицей – гривна (дополнительный аргумент в пользу 1000-летней традиции государственности).

2. Переяславльский договор 1654 года считается уже не «воссоединением» двух ветвей одного народа, а конфедеративным договором равных. Украину (точнее – украинское казачество) к нему принудило нежелание Польши признать Русь (Украину) третьим членом Польско-Литовской конфедерации.

3. Царская власть оценивается сугубо отрицательно, ибо принесла в Украину крепостничество, ликвидацию национальной элиты и денационализацию.

4. Австрийское господство в Галиции описыватся более положительно, ибо позволило формировать украинскую нацию.

5. Украинская Народная Республика, Гетманщина и Директория в период 1917-1921 годов объявлены законными попытками создания собственного государства.

6. Сталинизм назван инициатором открытой войны против украинского языка, культуры, национальной элиты. Искусственно вызванный голодомор 1932-33 годов признан геноцидом украинцев.

7. П артизаны-националисты из Украинской Повстанческой Армии в годы Второй мировой войны изображаются борцами и против нацистов, и против коммунистов. Тем не менее, для украинской постсоветской историографии это самый противоречивый и сложный период.

Беларусь

Беларусы тоже утверждали, что строят свою независимость на фундаменте «многовековой традиции державности». В 1991-1994 годы в Беларуси разворачивалась программа национального возрождения через переомысление былого с национальной позиции. Россия изображалась уже не освободительницей, а хищным зверем, возвращенных из забвения борцов с Москвой чествовали как национальных героев.

Д. Сенфорд высказал мысль, что «чем моложе государство, тем больше вероятность появления в его новой историографии «золотого века». Таковым стал период Великого княжества Литовского, в которое входила вся Беларусь и где беларуский язык и беларуские законы имели статус государственных. В 1991-95 годы Беларусь официально использовала герб ВКЛ – Погоню.

С 1991 года национальная историография стремилась возродить легендарное прошлое, подчеркивая неразрывную связь Беларуси с Западной Европой, ее отличие от России и «славную» историю. В результате историография стала полем борьбы «нативистов» и «ассимилированных» за национальную идентичность беларусов. В течение трех лет, предшествовавших избранию в 1994 году президентом А.Г. Лукашенко, беларуская историография отличалась антисоветской и антироссийской направленностью. Она отрицательно оценивала российскую имперскую политику с конца XVIII века, ибо та способствовала денационализации Беларуси.

В 1991 году в Минске был переиздан «Краткий очерк истории Беларуси» Всеволода Игнатовского (1926 г.). Как и «История Украины-Руси» Грушевского, эта книга рисует историю Беларуси с присущей ей национальной идентичностью, принципиально отличной от российской. «Герои», возвращенные в беларускую историю после 1991 года, воевали не только против тевтонских рыцарей, татар и поляков, но и против московитов (русских). Они как бы призывали к возвращению в Европу, показывали отличие беларуского национального характера от русского. Вот как описывал задачи среднего образования в 1991-94 гг. один беларуский ученый:

«Изучение беларуской истории в 5-11-х классах должно способствовать национально-культурному возрождению беларуского этноса через ознакомление с неповторимым историческим путем, материальной и духовной культурой (беларуского) народа, оценку его национальной самобытности и ценностей в контексте славянской, европейской и мировой культуры».

Избрание в июле 1994 года президентом А.Г. Лукашенко повернуло беларускую историографию назад, в русофильско-советское русло. Лукашенко решил отказаться от новых учебников по истории, написанных после 1991 года, ввиду их якобы «националистического уклона». Отвергнув достижения национальной исторической школы, он вернул советские учебники истории, чтобы нивелировать различия между беларусами и русскими, обосновать свою идею присоединения страны к бывшей метрополии. Многие беларуские писатели протестовали против «этой попытки обратить вспять реку истории, атаки на духовную и интеллектуальную свободу нашего народа». Но Лукашенко долго оставался непоколебимым, ибо видел в возврате к имперско-советской историографии образца 1934 года способ обеспечения поддержки своей политике, направленной на создание беларуско-российского союза.

Прекратились все неугодные для властей исследования. «На независимых историков сегодня смотрят как на оппозиционеров», – укорял один автор. Вице-премьер В. Заметалин предупреждал, что «провокационные» материалы будут вычеркнуты из учебников по истории Беларуси, ибо «националистическая оппозиция» поддерживает альтернативную историографию, осуждающую репрессии 30-х годов против беларуской культуры.

Вот основные идеологические постулаты русофильской проимперской беларуской историографии:

1. Самоопределение беларусов связывается с российским пространством, а не с Западной Европой. Роль беларусов в истории ВКЛ замалчивается. Как замечает С. Бьюрант, «тех, кто хочет связать судьбу Беларуси с Россией, мало интересует Вильня, Виленский край, беларуское наследие Великого княжества».

2. Преследование беларуского языка и культуры как при царском режиме (например, уничтожение Греко-католической (униатской) церкви в 30-х годах ХІХ века, запрет беларуского языка в 1866 году), так и при Советах (например, массовые убийства в БССР в 1937-41 гг.) обходится вниманием.

3. Советская власть якобы была «благоприятной» для Беларуси.

4. До образования СССР Беларусь не существовала. Потому основа беларуской государственности – советская Беларусь, впервые провозглашенная в 1919 году.

5. В бывшем СССР Беларусь была «младшей сестрой» России.

6. Русских опять изображают только «освободителями», но не захватчиками и не колонизаторами.

7. В 1995 году вместо национальной символики была возвращена слегка измененная советская.

8. Беларусь была одним из наиболее «образованных» регионов СССР.

9. К беларускому языку относятся свысока как к деревенской речи. Если человек избирает родным языком русский, то это считается показателем «прогресса».

Выводы

В 13 из 14 нерусских республиках бывшего Союза происходит «прощание с империей», включающее в себя строительство и консолидацию национальных государств. В этой статье рассмотрены примеры четырех постсоветских государств*.

/* Примеры Молдовы и Казахстана не представляют особого интереса для наших читателей, поэтому сняты при редактировании – Прим. ред .

(1) Формирование нации в трех из них (за исключением Беларуси) осуществляется согласно либеральной модели и сочетается со строительством гражданского национального сообщества.

(2) Беларусь пошла другим путем, так как государственная власть оказалась здесь в руках «ассимилированных» – русскоязычных «советских». Они попытались провести беспрецедентный эксперимент по интеграции колонии назад в бывшую империю – Россию*./* Как мы видим сейчас, этот эксперимент полностью провалился. – Ред ./

(3) «Прощание с империей» в постсоветских государствах более всего напоминает опыт постколониальных стран Африки и Азии.

(4) Украина и Казахстан «возвращаются» к национальной историографии, уничтоженной некогда империей. В Беларуси лукашисты утверждали, что никакой «колонизации» не было, и что Россия была добрым «старшим братом».

(5) Россия не создала своего национального государства до момента формирования империи. Только распад советской империи дал Российской Федерации шанс превратиться в национальное государство.

Но в России до сих пор не появился такой лидер, который бы резко порвал с имперским прошлым и сделал выбор в пользу национального государства. Руководство России никак не может определиться, быть России национальным государством, либо возглавить новый союз и претендовать на роль «великого государства», либо совмещать первое и второе. Царская и советская империи оставили россиянам глубокий постимперский кризис самоидентификации, связанный с поиском ответа на вопрос – где сейчас находится «Россия»?

Итак, наша главная мысль состоит в том, что переосмысление прошлого, возрождение национальной истории и коллективной памяти играют основополагающую роль в «прощании с империей» и преодолении колониального наследия.

В постсоветских государствах возвращение национальной истории происходит одновременно с отказом от царско-советских имперских исторических моделей, лишавших эти нации прошлого, настоящего и будущего. Новая национальная историография стремится доказать право новообразованных государств на независимость, обращаясь к «золотому веку» в доимперской истории. Она отвергает навязанный империей образ своей нации как «младшего брата», а ее культуры – как «более низкой», провинциальной. Только в Беларуси все еще не наблюдается «перехода от империи», неотъемлемая часть которого – радикальные перемены в национальной историографии.

Н.А.Баранов

Тема 16. Геополитика на постсоветском пространстве

1.Постсоветское пространство и геополитические приоритеты России

В российском обществе еще не сложился консенсус относитель-но предпочтительной политики в вопросах мироустройства и опре-деления места, которое должна занять Россия в складывающейся системе международных отношений. Вместе с тем обозначились основные приоритеты.

Первостепенное значение для геостратегии России имеет пе-риметр границ бывшего Советского Союза.

Во-первых , по истори-ческим и географическим причинам ближнее зарубежье более зна-чимо для безопасности России, чем для других великих держав.

Во-вторых , положение миллионов людей русской культуры в стра-нах ближнего зарубежья является не только сугубо внутренним делом правительств этих стран, но и естественным основанием для пристального внимания Российского государства.

Национальные интересы России во взаимоотношениях с незави-симыми государствами постсоветского пространства заключаются :

1) в их дружественной позиции независимо от того, кто находится у власти;

2) в предотвращении «транзитных» угроз своей безопасности, возникающих за пределами постсоветского пространства;

3) во внутренней стабильности и отсутствии конфликтов между этими странами, чреватых включением в них России.

В отношениях с каждым из постсоветских государств реализа-ция российских интересов должна иметь свою специфику. Страте-гически же России следует стремиться к формированию на пост советском пространстве социально сбалансированных, динамично развивающихся демократических государств, образующих пояс добрососедства и безопасности по периметру ее границ .

Приоритетной задачей внешней политики России в ближнем за-рубежье должна быть экономическая интеграция с Украиной, Бело-руссией и Казахстаном , поскольку именно эти государства являют-ся для нее наиболее важными с геополитической точки зрения.

Сотрудничество со странами ближнего зарубежья как направ-ление внешней политики России перспективно потому, что откры-вает перед ней возможность стать одним из мировых центров ин-теграции . Реализация этой возможности в существенной степени будет зависеть от притягательности самой России, ее способности решать внутренние проблемы на основе экономики нового, постин-дустриального типа.

Отношения России со странами СНГ должны органически встра-иваться в курс на создание единого экономического пространства с Европейским союзом и формирование партнерства с НАТО в об-ласти безопасности . Такое позиционирование может стать дополни-тельным внешнеполитическим ресурсом России в отношениях как со странами СНГ, так и с Западом, фактором укрепления ее между-народного статуса.

Стремление России сохранить свое влияние на пост-советском пространстве сталкивается сегодня с интере-сами крупнейших мировых держав : Европейского Союза и США — на западе, Турции, Ирана и Китая — па востоке. В это соперничество косвенным образом вовлечены Паки-стан и Индия . Дело в том, что через евразийское постсо-ветское пространство проходят важные транспортные сети, которые способны соединить наиболее коротким путем промышленно развитые районы Запада с богатыми полез-ными ископаемыми, но весьма удаленными районами Евра-зии на востоке, и это необычайно важно с геополитической точки зрения. На постсоветском пространстве сосредоточе-ны огромные запасы газа, нефти, золота, никеля и других цветных металлов . В недрах регионов Центральной Азии и бассейна Каспийского моря хранятся запасы природно-го газа и нефти, превосходящие месторождения Кувейта, Мексиканского залива и Северного моря.

Именно поэтому таким важным является вопрос о про-кладке трубопроводов и средств коммуникации через Ев-разию. Если основные трубопроводы в регион будут по-прежнему проходить по территории России к терминалам в Новороссийске на Черном море, то политические последствия этого дадут о себе знать без какой бы то ни было открытой демонстрации силы со стороны России. Боль-шинство районов постсоветского пространства останется в политической зависимости от России, и Москва при этом будет занимать сильные позиции, решая, как делить новые богатства Евразии. И наоборот, если новые трубопроводы будут проложены через Каспийское море к Азербайджану и далее к Средиземному морю через Турцию, а другие про-тянутся через Афганистан к Аравийскому морю, то не будет никакой российской монополии в вопросе доступа к богат-ствам Евразии.

Политический прагматизм России в ближнем зарубежье возмо-жен и в форме отказа от сохранения СНГ ввиду деградации этого образования . Более целесообразным может оказаться создание новой структуры из числа государств, заинтересованных в интег-рации. Перспективы СНГ в определенной степени зависят от ре-зультатов функционирования российско-белорусского союза и Ев-разийского экономического сообщества. Укрепление внутренних и международных позиций России сделает возможной геополити-ческую консолидацию вокруг нее некоторых государств постсовет-ского пространства .

В настоящее время неясно, насколько далеко зашли процессы дезинтеграции постсоветского пространства и сможет ли Россия, даже проводя конструктивную и целеустремленную политику, объе-динить хотя бы ключевые государства СНГ, чтобы совместно выйти на качественно новый уровень экономического развития и противо-стоять общим угрозам.

С учетом прогнозируемого экспертами постепенного снижения роли постсоветского пространства как целостного объекта россий-ской политики неизбежны ее регионализация, фокусирование вни-мания на отдельных геополитических направлениях, группах стран и отдельных государствах . Предстоит обеспечить защиту своих ин-вестиций в странах-соседях, принять меры для минимизации тран-зитной зависимости в транспортировке энергоресурсов путем пост-ройки обходных трубопроводов и заводов по сжижению природного газа (СПГ), ограничить негативные последствия вероятных локаль-ных конфликтов на территориях, прилегающих к границам России.

Проблематичны сценарии расширения России путем доброволь-ного присоединения к ней Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья. Попытки реализации таких сценариев имели бы своим результатом увеличение зоны конфликтности внутри самой РФ, на постсовет-ском пространстве и в отношениях с Западом.

2. Содружество Независимых Государств : проблемы и противоречия стратегического партнерства

После распада СССР постсоветское пространство не только является вакуумом силы, но и отличается внутренней нестабильностью. Самым большим надгосударственным образованием здесь является Содруже-ство Независимых Государств (СНГ). Это межгосудар-ственное объединение было основано главами БССР, РСФСР и УССР путем подписания 8 декабря 1991 г. Соглашения о создании Содружества Независимых Госу-дарств.

21 декабря 1991 г . в Алма-Ате главы 11 бывших со-юзных республик, а ныне суверенных государств — Азер-байджана, Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Молдавии, России, Таджикистана, Туркмении, Узбеки-стана и Украины подписали Протокол к этому Соглаше-нию. В нем подчеркивалось, что указанные государства на равноправных началах образуют Содружество Незави-симых Государств. Участники встречи единодушно приня-ли Алма-атинскую декларацию, подтвердившую привер-женность бывших союзных республик к сотрудничеству в различных областях внешней и внутренней политики, провозгласившую гарантии выполнения международных обязательств бывшего СССР. Позднее, в декабре 1993 г., к Содружеству присоединилась Грузия (в 2008 г. она вы-шла из СНГ ).

Содружество основано на началах суверенного равен-ства всех его членов: государства-члены Содружества яв-ляются самостоятельными и равноправными субъектами международного права . Содружество Независимых Госу-дарств не является государством и не обладает наднацио-нальными полномочиями . Взаимодействие стран в рамках СНГ осуществляется через его координирующие институты: Совет глав государств, Совет глав правительств, Меж-парламентскую ассамблею, Исполнительный комитет . Выс-шим органом организации является Совет глав государств СНГ, который обсуждает и решает принципиальные вопро-сы, связанные с деятельностью организации.

Международные наблюдатели сразу же иронично окрестили СНГ «самым большим в мире фиговым листком» на геополитической карте мира (П. Гобл), поскольку эта структура, к сожалению, носит во многом формальный, декларативный характер. Каждая из независимых стран СНГ страдает от серьезных внутренних проблем, и все они имеют гра-ницы, которые являются либо объектом претензий соседей, либо зонами этнических и религиозных конфликтов. Если первоначально Содружество геополитически преследовало одну важную цель — обеспечить «мягкий передел пространства» бывшего СССР, то сегодня СНГ представляет собой достаточно искусственное образование с весьма эфемерными структурами , и только экономическое сотрудничество, которое является приоритетным для стран Содружества, несколько выросло за последние годы. Так, объем внешнеторгового оборота государств — участников СНГ в 2008 г. составил 830,8 млрд. долл. США, что выше уровня 2007 г. на 26,8% (когда общий товарооборот составлял 655,3 млрд. долл.).

По существу, Содружество распалось на несколько экономических блоков , ведущими среди которых являются Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС), ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан и Молда-вия), Союзное государство России и Белоруссии, Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана.

Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС) — международная экономическая организация , созданная в 2000 г. в Астане главами Белоруссии, Казахстана, России, Таджикистана и Узбекистана . В Договоре об учреждении сообщества заложена концепция тесного и эффективного торгово-экономического сотрудничества, предусматриваю-щая создание Таможенного союза и Единого экономиче-ского пространства. Позже к Сообществу присоединилась Киргизия , затем Молдавия и Украина (с 2002 г.) и Армения (с 2003 г.) вошли в сообщество со статусом наблюдателей. В 2008 г. Узбекистан заявил о желании приостановить свое членство в ЕврАзЭС.

Основной целью ЕврАзЭС является региональная инте-грация путем создания единого экономического простран-ства на территории входящих в него стран. Организация открыта для приема новых членов, разделяющих ее основ-ные цели и уставные положения.

Основные задачи ЕврАзЭС:

— завершение оформления в полном объеме режима свободной торговли, формирование общего таможенного тарифа и единой системы мер нетарифного регулирования;

— обеспечение свободы движения капитала;

— формирование общего финансового рынка;

— согласование принципов и условий перехода на единую валюту в рамках ЕврАзЭС;

— установление общих правил торговли товарами и услугами и их доступа на внутренние рынки;

— создание общей унифицированной системы таможенного регули-рования;

— разработка и реализация межгосударственных целевых программ;

— создание равных условий для производственной и предпринима-тельской деятельности;

— формирование общего рынка транспортных услуг и единой транс-портной системы;

— формирование общего энергетического рынка;

— создание равных условий для доступа иностранных инвестиций на рынки входящих в Сообщество стран;

— предоставление гражданам государств Сообщества равных нрав в по-лучении образования и медицинской помощи на всей его территории;

— сближение и гармонизация национальных законодательств;

— обеспечение взаимодействия правовых систем государств ЕврАзЭС с целью создания общего правового пространства в рамках сообщества.

Стремление к более тесной интеграции в рамках ЕврАзЭС находится в большей степени в сфере экономики, нежели по-литики. По оценкам экспертов, без кооперационных связей с другими странами СНГ даже Россия способна производить примерно лишь 65% продукции. Казахстан без связей с Рос-сией может производить лишь 10% ассортимента промыш-ленной продукции, Киргизия и Таджикистан — менее 5%. Столь высокая технологически обусловленная взаимозави-симость является важным стимулом интеграции, заставляя бывшие советские республики сохранять хотя бы некоторые элементы советской системы экономических связей.

ГУАМ (содружество Грузии, Украины, Азербайджана и Молдовы) во многом выступает альтернативой ЕврАзЭС. Эта региональная организация создана в октябре 1997 г. ГУАМ — аббревиатура, составленная из первых букв на-званий входящих в организацию стран (с 1999 по 2005 г. в организацию также входил Узбекистан и в это время она именовалась ГУУАМ ). ГУАМ называет себя «Организацией за демократию и экономическое развитие», однако многие аналитики считают ее военно-политическим блоком. По су-ществу, ГУАМ действительно является политической органи-зацией, поскольку политические задачи приоритетны перед экономической интеграцией . Создание ГУАМ изначально позиционировалось как возможность альтернативной инте-грации на пространстве СНГ, в противовес Москве.

Особое значение для России имеет Договор о создании Союзного государства России и Белоруссии , который был подписан 8 декабря 2000 г.

Целями Союзного государства России и Белоруссии являются:

— обеспечение мирного и демократического развития братских на-родов государств-участников, укрепление дружбы, повышение благосо-стояния и уровня жизни;

— создание единого экономического пространства для обеспечения социально-экономического развития на основе объединения материального и интеллектуального потенциалов государств-участников и использования рыночных механизмов функционирования экономики;

— неуклонное соблюдение основных прав и свобод человека и гражда-нина в соответствии с общепризнанными принципами и нормами между-народного права;

— проведение согласованной внешней политики и политики в области обороны;

— формирование единой правовой системы демократического госу-дарства;

— проведение согласованной социальной политики, направленной на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное раз-витие человека;

— обеспечение безопасности Союзного государства и борьба с пре-ступностью;

— укрепление мира, безопасности и взаимовыгодного сотрудниче-ства в Европе и во всем мире, развитие Содружества Независимых Госу-дарств.

Сотрудничество двух стран достаточно активно разви-вается прежде всего в экономической сфере: в 2008 г. то-варооборот Белоруссии и России превысил 34 млрд. долл. США, что несколько больше, чем в предыдущие годы, но все же недостаточно для показателей высокой интегрированности двух экономик. Приняты решения о развитии сотрудничества в оборонной и военно-технической областях.

Между тем наряду с успехами российско-белорусского сотрудничества достаточно часто возникают противоречия и проблемы , в последние годы особенно острые по поводу цен на российский газ и в отношении качества белорусских продуктов, поставляемых на российский рынок. Все это весьма отрицательно сказывается на общеполитическом климате сотрудничество двух стран.

Весьма настораживает тот факт, что в 2009 г. более половины белорусов высказались против строительства Союзного государства (данные Инсти-тута стратегических исследований , BISS ). Интересно, что сторонников вступления Беларуси в ЕС среди белорусов больше, что приверженцев интеграции с Россией (33,5 и 30% соответственно). Однако 41,2% все же считают, что Беларусь не должна становиться членом ЕС. Еще меньше единомышленников полного вхождения Беларуси в состав России — всего 14,4%. Наиболее популярным среди опрошенных (74,1%) оказалось мнение о том, что Беларусь должна оставаться независимым государством.

Таким образом, существует реальная угроза ухода Бело-руссии из сферы российского геополитического влияния и переход ее в зону европейского притяжения , что весьма опасно. В последние годы сфера геополитического влия-ния постсоветской России неуклонно сокращается: потеря Прибалтики, особенно таких портов, как Рига и Таллин, значительно ограничила доступ России к Балтийскому морю; независимость Украины привела к утрате Россией ее доминирующего положения на Черном море, где Одесса была ключевым морским портом для торговли со странами Средиземноморья; потеря влияния на юго-востоке измени-ла статус России в зоне Каспийского бассейна. С появле-нием новых независимых националистических государств в Закавказье и Средней Азии в некоторых местах юго-восточная граница России была оттеснена в северном на-правлении более чем на тысячу километров.

Таможенный союз Республики Беларусь, Республики Казахстан и Российской Федерации — межгосударственный договор о создании единого таможенного пространства, подписанный Россией, Белоруссией и Казахстаном в городе Душанбе 6 октября 2007 года.

С 1 июля 2010 года новый Таможенный кодекс стал применяться в отношениях между Россией и Казахстаном, а с 6 июля 2010 — в отношениях между Россией, Белоруссией и Казахстаном. По оценкам специалистов, создание Таможенного союза Белоруссии, Казахстана и России позволит стимулировать экономическое развитие и может дать дополнительно 15 % к ВВП стран-участниц к 2015 году.

Украине , экономические отношения с которой за последние пять лет с 2004 года сильно пострадали, также предложено вступить в таможенный союз. Президенты Киргизии и Таджикистана на саммите ЕврАзЭС-2010 в Астане заверили, что их страны изучают возможность вступления в Таможенный союз.

1 апреля 2011 года на границе России и Белоруссии отменён транспортный контроль. Его перенесли на внешний контур границ Таможенного союза

3. Основные геополитические игроки : борьба без правил

Хотя в Концепции внешней политики Российской Фе-дерации приоритетным направлением в области внешней политики названо развитие двустороннего и многосторон-него сотрудничества России с государствами — участни-ками СНГ, российские геополитические интересы в пост-советском пространстве по-прежнему четко и однозначно не сформулированы . Геополитика России в этом направ-лении остается пассивной: Москва не имеет возможности выступать инициатором происходящих событий. Если гео-политике СССР в Евразии был присущ дух наступления и экспансионизма, то современная российская геополити-ка носит откровенно оборонительный характер . Другими словами, Москва пытается спасти то, что у нее осталось от прежних геополитических плацдармов в Евразии.

В целом геополитика России в постсоветском простран-стве стоит перед дилеммой: Москва недостаточно сильна политически, чтобы полностью закрыть это пространство для внешних сил, и слишком бедна, чтобы разрабатывать богатства Евразии исключительно собственными силами . Геополитические притязания других политических акторов в регионе выглядят более определенно.

Збигнев Бжезинский в этой связи подчеркивает: первостепенный инте-рес Америки состоит в том, чтобы помочь обеспечить такую ситуацию, при которой ни одна держава не контролировала бы данное геополитическое пространство, а мировое сообщество имело бы к нему беспрепятственный финансово-экономический доступ.

Америка в первую очередь заинтересована в разработке богатств Евра-зии, прокладке новой сети нефтепроводов и транспортных путей, которые соединят регионы Евразии непосредственно с крупными центрами мировой экономической деятельности через Средиземное и Аравийское моря так же, как и по суше. Поэтому американская стратегия в отношении нашей страны состоит в том, чтобы дать отпор устремлениям России монополизировать доступ в постсоветское пространство .

Бжезинский называет несколько геополитических центров СНГ , кото-рые, по его мнению, заслуживают мощнейшей геополитической поддержки со стороны Америки . Это Украина, Азербайджан, Узбекистан и Казахстан . Хотя роль Киева по замыслу американского стратега является ключевой, в то же время Казахстан (с учетом его масштабов, экономического потен-циала и географически важного местоположения) также заслуживает аме-риканской поддержки и длительной экономической помощи. Бжезинский подчеркивает, что со временем экономический рост в Казахстане мог бы помочь перекинуть мосты через трещины этнического раскола, которые делают этот среднеазиатский «щит» столь уязвимым перед лицом россий-ского давления.

Сегодня для реализации своих планов в постсоветском пространстве США действует на нескольких направлени-ях . Во-первых , Вашингтон препятствует интеграционным процессам в СНГ, поддерживая сепаратистские национа-листические устремления новых независимых государств. Во-вторых , активно используются экономические рычаги влияния под предлогом содействия в становлении рыноч-ной экономики, развитии рыночных реформ, что в целом призвано создать благоприятные условия для проникно-вения американского капитала в постсоветское простран-ство. В-третьих , всячески поощряется интеграция постсо-ветских государств в мировое сообщество, международные политические и финансовые организации, участие в диа-логе по безопасности и сотрудничеству с целью активного противостояния российским геополитическим интересам в постсоветском пространстве.

В долгосрочном плане речь идет о соединении линий электропередачи и газопроводных систем республик За-кавказья, Прикаспийских стран Центральной Азии, Ирана и Турции и создании транспортно-экономической системы из Центральной Азии в Европу — так называемого «Вели-кого шелкового пути» в современном варианте. Извест-но, что конгресс США принял доктрину под названием «Стратегия шелкового пути» , которая направлена на орга-низацию транзита энергоносителей через Турцию в обход России . В средствах массовой информации этот проект представили как открытие нового нефтяного Клондайка, богатства которого сравнимы с богатствами Персидского залива.

В постсоветском пространстве Америка разделяет об-щие интересы со стабильной прозападной Турцией. Турец-кие националисты видят новое предназначение тюркских народов во главе с Турцией в том, чтобы доминировать в бассейне Каспийского моря и Средней Азии. Сегодня Турция заявляет о себе как потенциальный ли-дер расплывчатого сообщества тюркоязычных стран, ис-пользуя свой экономический и политический капитал для геополитического преобладания в регионе . Один из путей достижения этой цели связан со строительством нефте-провода Баку — Джейхан .

Турецким амбициям в Средней Азии и Закавказье про-тивостоит влияние Ирана , который также предлагает свою концепцию исламского общества. Турки и персы историче-ски противостояли друг другу в этом регионе. Напомним, что когда-то государство Ахеменидов охватывало террито-рии Туркменистана, Узбекистана, Таджикистана, Афгани-стана, Турции, Ирака, Сирии, Ливана и Израиля. Несмотря на то что сегодняшние геополитические устремления Ира-на более скромны и направлены главным образом на Азербайджан и Афганистан, тем не менее, идея мусульманской империи живет в политическом сознании религиозных ли-деров этой страны.

Иран активно использует экономические рычаги для распространения своего влияния в регионе. Извлекая вы-годы из своего географического положения, Иран старается расширить сеть транспортных коридоров через свою тер-риторию, участвует в строительстве нефте- и газопроводов к портам Персидского залива. Значительные объемы ка-захстанской и азербайджанской нефти уже перекачивают-ся через трубопроводную систему на севере Ирана .

США стремятся противодействовать амбициозным иранским устремлениям в Прикаспийском регионе, стара-ясь изолировать Иран от мирового сообщества, используя как предлог иранскую ядерную программу. Это заставляет Тегеран искать политической поддержки со стороны Рос-сии. У Ирана и России имеется частичное совпадение ин-тересов и по другому важному геополитическому вопросу: обе страны заинтересованы в ограничении влияния пан-тюркизма в регионе .

Все более сильным актором в постсоветском про-странстве выступает Китай . Новые государства Закавка-зья и Средней Азии служат буфером между российскими и китайскими интересами, но в то же время энергоресурсы постсоветского пространства выглядят необычайно при-влекательными для Пекина , и получение прямого досту-па к ним — без какого бы то ни было контроля со стороны Москвы — является перспективной геополитической целью Китая. Сегодня Пекин является серьезным конкурентом США и России в борьбе за казахскую нефть, китайская ди-пломатия добилась значительных успехов в этом вопросе в последние годы: достаточно назвать договоры о сотрудни-честве в области нефти и газа и о прокладке двух нефтепро-водов . Пекин планирует вложить значительные средства в освоение нефтяных богатств Казахстана и Центральной Азии, поскольку на территории самого Китая мало энерго-ресурсов.

Сегодня уже весьма заметны результаты активной дея-тельности новых политических акторов в постсоветском пространстве. Введенный в действие в 1999 г. нефтепро-вод Баку — Супса уменьшил зависимость Азербайджана от России в перекачке нефти на западные рынки; строи-тельство железной дороги Теджен — Сераха — Мешхед от-крыло новые возможности для Туркмении и Узбекистана в плане развития экономических связей с Ираном ; откры-тие Каракорумского шоссе стало важным транспортным мостом между КНР, Киргизией и Казахстаном . Планирует-ся строительство железнодорожной магистрали через Иран к Персидскому заливу.

Сильной стороной российского геополитического влия-ния в постсоветском пространстве остается многочисленная русская диаспора — около 65 млн. человек , во многом предопределяя активность России в ближнем зарубежье. На одной только Украине проживает 10 млн. этнически рус-ских , и свыше одной трети населения считают русский язык родным. Русскоязычные составляют половину населения Казахстана (около 10 млн. человек). Некоторые аналитики считают, что проблема русскоязычного населения в странах СНГ во многом стимулирует напряженность в отношениях России с новым независимыми государствами.

Вместе с тем можно с сожалением констатировать уга-сание русской культурной традиции, образования на рус-ском языке , а также массовую миграцию русскоязычного населения из постсоветского пространства . В недалеком прошлом благодаря русифицированности значительной части элиты, как властной, так и культурной, были суще-ственно облегчены политические контакты между Россией и новыми независимыми государствами. Сегодня проис-ходит поспешное вытеснение русского языка из официаль-ного обихода, падение выпуска русскоязычной литературы , что сокращает пространство русского влияния. Это серьез-ный геополитический просчет Москвы: для поддержания культурного влияния необходимо не так уж много средств, а социокультурный потенциал геополитики в информаци-онном обществе представляет собой один из весомых фак-торов, который опрометчиво сбрасывать со счетов.

Парадокс сегодняшней ситуации состоит в том, что пока ослабление русского культурного влияния и вытеснение русского языка на первый взгляд ничем не компенсируется. Надежды новых постсоветских элит в Закавказье и Сред-ней Азии на то, что на смену русскому языку со временем придет английский или турецкий, пока не оправдались. Для массового распространения этих языков на обширных пост-советских пространствах нет ни соответствующих условий, ни финансовых средств.

Однако если посмотреть глубже, то окажется, что воз-никший социокультурный вакуум сегодня в большинстве постсоветских государств заполняет исламский фактор: активное распространение исламского культурного влия-ния. Усиление влияния исламистов ведет к активизации радикальных партий и организаций , что особенно за-метно в политической культуре Центрально-Азиатских государств. С большой долей вероятности можно пред-положить, что в перспективе нас ожидает не только лега-лизация исламистов, но и их участие во власти. Нацио-налистические настроения умело подогреваются Западом, что в условиях ослабления русского культурного влия-ния неизбежно будет приводить к усилению исламского фактора.

4. Новые очаги напряженности и военные размежевания

На постсоветском пространстве сегодня испытываются новые глобальные технологии , сутью которых является по-литическая дестабилизация государств без применения во-енной силы . К числу таких технологий относятся:

—подкуп элит, «развращение свободой», поощрение этносуверенитетов, русофобии окраин и национального нигилизма с тем, чтобы убедить русских, что «быть русским — стыдно»;

—деморализация и дегуманизация общественного сознания через культурную экспансию и вестернизацию культуры;

—захват экономических плацдармов в решающих областях национальной экономики;

—перевод внутриполитических отношений в режим «битв олигархов»;

—разрушение дееспо-собных национальных экономических и других структур;

— поддержание перманентного реформирования органов го-сударственной власти и достижение состояния безвластия в стране и тем самым перевод государства в режим внешней зависимости.

Москва изначально избрала тактику невмешательства в развитие политических процессов в новых независимых государствах , что сегодня признается как серьезная ошиб-ка. Во многом именно поэтому постсоветское пространство за прошедшее десятилетие отмечено процессами архаизации и демодернизации, сужением ареала европейского Просве-щения. Объективно доминирующей политической тенден-цией стало развитие авторитарных политических режимов на границах Российской Федерации, в которых в той или иной форме осуществляются подавление и нарушение прав русскоязычного населения и других нетитульных этносов.

Наиболее жесткий из существующих сегодня режимов в Туркменистане , самый мягкий — в Киргизии ; в Казах-стане и Узбекистане национальные противоречия имеют тенденцию к усилению . Туркменистан, географически за-щищенный Казахстаном от какого-либо прямого контакта с Россией, активно развивает политические связи с Ираном в целях ослабления своей прежней зависимости от России для получения доступа на мировые рынки. Большинство республик Средней Азии получают значительную поддерж-ку Турции, Саудовской Аравии, Ирана и Пакистана. Про-исходит формирование враждебных России «осей» и коа-лиций, примером чему может служить наметившаяся «ось Киев — Ташкент — Баку — Тбилиси».

Развитие геополитических противоречий на постсовет-ском пространстве может привести к двум основным сце-нариям : либо восторжествует идея реинтеграции постсо-ветского пространства , либо победят центробежные силы, враждебно настроенные по отношению к России . При этом очевидно, что усиление националистических диктатур ста-нет окончательным поражением и пресечением традиций высокого Просвещения, а в долгосрочном плане — это путь войн.

Уже сегодня существует несколько опасных очагов на-пряженности, где пока не ведутся широкомасштабные во-енные действия, однако ситуация остается взрывоопасной, а ее развитие непредсказуемым. На Кавказе сохраняет-ся угроза возобновления «замороженных» конфликтов между Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного Ка-рабаха , присутствует очаг напряженности на Северном Кавказе , существует опасность военных столкновений по линии грузино-абхазского и грузино-осетинского во-оруженных конфликтов , которые в 2008 г. уже перерастали в российско-грузинскую пятидневную войну.

Конфликты в Центральной Азии провоцируются региональными, эт-ническими и религиозными противоречиями . Гражданская война в Таджикистане, вооруженные столкновения на юге Ферганской долины на границах Узбекистана, Таджики-стана и Киргизии превратили Центральную Азию в «евра-зийские Балканы».

Между тем в последнее время наметилась еще одна но-вая тенденция в геополитике постсоветского пространства: на территории СНГ началось размежевание по интересам в военно-политической области. С одной стороны активи-зируется военно-политический союз ГУАМ (Грузия, Укра-ина, Азербайджан и Молдавия), с другой — развивается военное сотрудничество в рамках Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ).

Договор о коллективной безопасности (ДКБ ) был подписан 15 мая 1992 г., его участниками стали Армения, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан и Узбекистан, в 1993 г. договор подписали Азербайджан, Грузия и Белоруссия. Договор был рассчитан на пять лет с последующей пролонгацией. ДКБ вступил в силу 20 апреля 1994 г. 2 апреля 1999 г. пре-зиденты Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, России и Таджики-стана подписали протокол о продлении срока его действия на следующий пятилетний период; однако Азербайджан, Грузия и Узбекистан отказались от продления договора.

На московской сессии ДКБ 14 мая 2002 г. было принято решение о пре-образовании ДКБ в полноценную международную организацию — ОДКБ . 7 октября 2002 г. в Кишиневе были подписаны Устав и Соглашение о право-вом статусе ОДКБ, которые вступили в силу 18 сентября 2003 г. 2 декабря 2004 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о предоставлении Организации Договора о коллективной безопасности статуса наблюдателя в Генеральной Ассамблее ООН.

В соответствии с ДКБ государства-участники обеспе-чивают свою безопасность на коллективной основе . В ст. 4 Договора предусмотрено, что в случае совершения акта агрессии против любого из государств-участников все остальные государства-участники предоставят ему необхо-димую помощь, включая военную, а также окажут поддерж-ку находящимися в их распоряжении средствами в порядке осуществления права на коллективную оборону в соответ-ствии со ст. 51 Устава ООН.

Сама суть Договора, заложенные в нем принципы и фор-мы сотрудничества, а также заявленные позиции предопре-делили реальную возможность для него стать составной частью системы общей и всеобъемлющей безопасности для Европы и Азии. По своему содержанию ДКБ является, прежде всего, фактором военно-политического сдержива-ния. Государства — члены ОДКБ никого не рассматрива-ют в качестве противника и выступают за взаимовыгодное сотрудничество со всеми государствами. В 2009 г. было принято решение о формировании Коллективных сил опе-ративного реагирования (КСОР), которые должны стать эффективным универсальным инструментом поддержания безопасности на всем пространстве ОДКБ. Причем речь идет и об отражении военной агрессии, и о проведении спецопераций но ликвидации террористов, экстремистов, и о борьбе с организованной преступностью и наркотра-фиком, а также о ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций.

Несмотря на то, что в последние годы деятельность ОДКБ несколько активизировалась, к сожалению, во мно-гих случаях эта организация не является эффективной. Эксперты с тревогой пишут о том, что российские воен-ные постепенно покидают одну страну за другой. Несмотря на наличие большого количества двусторонних договоров, не налажено сотрудничество в постсоветском пространстве в военно-экономической и военно-технической сферах , в деле производства и поставок вооружений и военной тех-ники даже в рамках основного Договора о коллективной безопасности.

Между тем геополитическая ситуация на постсовет-ском пространстве остается нестабильной . Обострились разногласия между Россией и государствами Прикаспий-ского бассейна относительно статуса Каспийского моря , контроля над его нефтяными районами, транспортными коридорами и маршрутами доставки энергоносителей, что привело к открытому соперничеству между Россией, Азер-байджаном, Казахстаном и Туркменистаном . В результате вокруг Закавказья и Центральной Азии начала складывать-ся принципиально новая геополитическая ситуация , которую аналитики назвали «второй большой игрой». В южном блоке выступают Турция, Туркменистан и Узбекистан . В северный блок входят Россия, Китай, Иран, Казахстан, Киргизия , Таджикистан . При таком геополитическом рас-кладе сил России надо либо наращивать свое экономиче-ское и военно-политическое присутствие в постсоветском пространстве , что во многом по экономическим причинам является сегодня непосильной задачей, либо вести актив-ную дипломатическую работу по созданию работоспособ-ной системы коллективной безопасности в СНГ .

Если последнего не произойдет, то страны СНГ в по-исках других миротворцев станут все чаще апеллировать к Западу, ООН, ОБСЕ, что уже отчасти происходит и се-годня. Запад активно поддерживает эти устремления, чтобы сделать конфликты постсоветского пространства объектом геополитического торга с Россией. Манипулирование кон-фликтами становится одним из важных элементов нефтя-ной политики : игры вокруг каспийской нефти имеют скрытый геополитический подтекст, суть которого состоит в противодействии интеграции постсоветского простран-ства. Нельзя не заметить, что существует определенная связь между «картой конфликтов» и «картой маршрутов»: почти все предполагаемые маршруты нефтепроводов про-легают через зоны этнических конфликтов.

5. Роль России в Евразии : новые правила игры и возможные сценарии

По совокупному геополитическому потенциалу Россия могла бы претендовать на роль стабилизирующего фактора в Евразии. Стремление сохранить в Кавказском, Каспий-ском и Центрально-Азиатском регионах свое экономиче-ское и военно-политическое присутствие, ответственность за судьбу этнических русских, проживающих в конфликт-ных зонах, прямое воздействие нестабильности в пост-советском пространстве на этнополитическую ситуацию в приграничных района Российской Федерации, необхо-димость предотвращать угрозу распространения религи-озного экстремизма и терроризма — все эти причины за-ставляют Россию так или иначе участвовать в конфликтах Закавказья и Центральной Азии. Ярким примером послед-них лет является операция по принуждению Грузии к миру в августе 2008 г., когда Россия встала на защиту Южной Осетии и Абхазии. По своему значению события августа 2008 г. вышли далеко за рамки регионального конфликта: наметился переход от политкорректного выяснения отно-шений между Москвой и Западом к откровенной конфрон-тации на постсоветском пространстве. Признав Абхазию и Южную Осетию, Россия показала Западу, что Кавказ входит в зону ее геополитических интересов, которые она отныне собирается защищать.

Однако откровенно антироссийское освещение этой военной операции в мировых каналах СМИ показывает, что военное присутствие России, сам факт пребывания российских воинских подразделений за пределами своей страны, не обеспечивает Москве ожидаемого политиче-ского и экономического влияния в ближнем зарубежье. Российские воинские и пограничные контингенты, сделав «грязную работу» по прекращению кровопролития, часто становятся объектом манипулирования в глазах миро-вого общественного мнения. Между тем умелый акцент на миссии миротворчества в постсоветском пространстве мог бы помочь России решить сразу две задачи: оказывать влияние на геополитическую ориентацию новых незави-симых государств и поддерживать стабильность на своих границах. Давно известно: тот, кто играет роль миротвор-ца, одновременно обладает и контролем над пространством конфликта . Однако для этого статус и функции миротвор-ческих военных подразделений должны быть хорошо про-работаны юридически и прочно закреплены в документах СНГ, чтобы исключить возможные политические спекуля-ции по данному вопросу. Пока этого не произошло, Запад старается всеми силами скомпрометировать миротворче-ские акции России с целью ограничения ее геополитиче-ского влияния .

Вместе с тем необходимо заметить, что многие конфлик-ты постсоветского пространства невозможно разрешить силой оружия : они требуют гибкого сочетания диплома-тических и экономических средств. К числу таких методов можно отнести создание в конфликтных приграничных районах анклавов свободных экономических зон, введение института двойного гражданства, что существенно смягчило бы остроту гуманитарной проблемы, связанной с ре-жимом пересечения государственных границ для жителей приграничных территорий.

Возникает серьезный вопрос о том, что можно про-тивопоставить политике дезинтеграции в постсоветском пространстве. Российские геополитики в разное время предлагали четыре основных варианта интеграции постсо-ветского пространства.

Исторически первым был либеральный «прозападный» вариант интеграции по модели Европейского Союза под эгидой Москвы . В начале 1990-х гг. он был опубликован Советом по внешней и оборонной политике в официальном докладе «Стратегия для России», где развивалась концеп-ция «постимперской просвещенной интеграции» как про-грамма действий для постсоветского экономического про-странства.

Збигнев Бжезинский одним из первых дал отпор «реставрации русского империализма». По его мнению, «...упор на "ближнее зарубежье" не был просто политически мягкой доктриной регионального экономического сотрудничества. В ее геополитическом содержании имелся имперский контекст. Даже в довольно умеренном докладе в 1992 г. говорилось о вос-становившейся России, которая в конечном счете установит стратегическое партнерство с Западом, партнерство, в котором Россия будет "регулировать обстановку в Восточной Европе, Средней Азии и на Дальнем Востоке"».

В результате политического давления Запада даже этот «мягкий» ли-беральный вариант интеграции не состоялся .

Второй вариант интеграции представляет собой славя-нофильскую геополитическую версию, в основе которой лежал «славянский союз» России, Украины и Белоруссии . Сегодня сделаны реальные шаги только на пути достиже-ния российско-белорусской интеграции. 25 декабря 1998 г. была подписана Декларация о дальнейшем объединении Белоруссии и России, 2 декабря 1999 г. — договор о соз-дании Союзного государства. Однако эти документы носят рамочный характер: реальные политические соглашения, на основе которых можно было бы решать вопросы еди-ной валютной, экономической и хозяйственной политики, до сих пор не достигнуты.

На российско-белорусский интеграционный процесс пытаются активно влиять международные акторы, прежде всего США и ЕС. Это происходит разными путями: через открытую поддержку оппозиции, непризнание результатов президентских выборов, торговые и экономические санк-ции. Цель одна: любыми способами помешать интеграции, поскольку реальное появление на политической сцене Со-юзного государства России и Белоруссии существенно из-менило бы расстановку сил на геополитической карте Ев-разии.

Третий, «евразийский», вариант интеграции постсо-ветского пространства предлагают евразийцы во главе с Александром Дугиным , который подчеркивает в своих работах, что Россия «как сердце Евразийского острова, как Heartland , в актуальной геополитической ситуации лучше всех остальных регионов могла бы противостоять атлантистской геополитике и быть центром альтернативного Большого пространства».

«Умеренный» вариант евразийства был разработан пре-зидентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым, выдви-нувшим концепцию «Евразийского союза» в качестве аль-тернативы безликому и неэффективному СНГ. Дело в том, что в Казахстане произошел раскол между коренными ка-захами и русскими переселенцами, число которых прибли-зительно одинаково, поэтому возникло стремление найти формулу, которая могла бы несколько ослабить давление Москвы, направленное на политическую интеграцию. На-зарбаев утверждает, что Евразия, географически определяе-мая в границах, аналогичных границам Советского Союза, представляет собой органичное целое, которое должно так-же иметь и особое политическое измерение.

Все эти концепции интеграции страдают одним суще-ственным изъяном: они имели некоторую поддержку Крем-ля (на разных этапах современной политической истории), но их не поддержали постсоветские элиты новых независи-мых государств СНГ (за исключением Белоруссии). В ре-зультате они так и остались проектами.

Представляется, что реальной концепцией интеграции постсоветского пространства в современных условиях могла бы стать геоэкономическая модель . К счастью, ор-ганизация странами Запада «санитарного кордона» вокруг России так и не удалась. Российские геополитики отмеча-ют сегодня первые скромные успехи экономической ре-интеграции постсоветского пространства — Москва распространяет свое влияние, прежде всего, экономическими методами . Достаточно активно развивается сотрудничество в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) — ре-гиональной международной организации, основанной в 2001 г. лидерами Китая, России, Казахстана, Таджики-стана, Киргизии и Узбекистана.

Сегодня Россия объективно все еще является наиболее влиятельным геоэкономическим субъектом Евразии, так как в ее распоряжении находятся наиболее дефицитные ресурсы континента — нефть и газ. Однако Россия все еще недостаточно использует экономические рычаги влия-ния в своей геополитической стратегии. Для усиления ин-теграционных процессов на постсоветском пространстве можно было бы эффективно использовать современные геоэкономические методы : переход к жестко избиратель-ной системе распределения дефицитных энергоресурсов, введение принципа экономических преференций — систе-мы внутренних цен на энергоресурсы и другое дефицит-ное сырье. Это способно создать дополнительные стимулы к экономическому и политическому объединению, акти-визировать интеграционные процессы на постсоветском пространстве. Тем самым новая геоэкономическая модель интеграции постсоветского пространства могла бы стать реальной альтернативой процессу деиндустриализации и архаизации в ближнем зарубежье. Можно смело пред-положить, что вслед за геоэкономикой последует и геопо-литика.

В целом можно утверждать, что ориентиром для внешней поли-тики России должна быть не защита частично утерянных, ненуж-ных в новых условиях или дорогостоящих позиций, а нацеленность на достойное место в мировом сообществе . В обозримом буду-щем она, очевидно, не сможет стать сверхдержавой, но для нее реально и достижимо утверждение в качестве влиятельной, конкурентоспособной трансрегиональной державы Евразии, способной оказывать воздействие на глобальном уровне.

Интересам страны отвечают отказ от великодержавия и им-перских устремлений , изживание синдрома «осажденной крепости», порождающего ксенофобию. Необходим взвешенный, сбалансиро-ванный курс, учитывающий динамичные и противоречивые реалии современного мира, позволяющий вписаться в процессы глобали-зации с наибольшим выигрышем и наименьшими издержками.

Стратегия обретения Россией новой глобальной роли в каче-стве самостоятельного центра силы может быть эффективной лишь благодаря созданию инновационной экономики, последовательно-му укреплению демократических устоев и институтов, формирова-нию правового государства. Сейчас, как никогда в прошлом, взаи-мосвязаны движение России к демократии и перспективы ее модернизации, прорыва в постиндустриальную, информационную эру. На этой основе она может утвердить себя в качестве одной из ве-ликих держав и способствовать установлению демократического миропорядка.

Вспоминая всю историю Советского Союза, остаётся очень интересным тот факт, что за время его существования межнациональные конфликты были исключительной редкостью, когда же после начала его распада стали вполне естественной реальностью в связи с обострением отношений между народами.

Так вскоре националистические проявления в ряде республик насторожили центр, но никаких действенных мер по их локализации предпринято не было. Первые беспорядки на этнополитической почве произошли весной 1986 года в Якутии, а в декабре этого же года - в Алма-Ате. Затем последовали демонстрации крымских татар в городах Узбекистана (Ташкенте, Бекабаде, Янгиюле, Фергане, Намангане и др.), в Москве на Красной площади. Начался рост этнических конфликтов, приведших к кровопролитию (Сумгаит, Фергана, Ош). Зона конфликтных действий расширилась. В 1989 году возникло несколько очагов конфликтов в Средней Азии, Закавказье. Позднее их огонь охватил Приднестровье, Крым, Поволжье, Северный Кавказ.

Начиная с конца 1980х, было зафиксировано 6 региональных войн (т.е. вооруженных столкновений с участием регулярных войск и использованием тяжелого оружия), около 20 кратковременных вооруженных столкновений, сопровождающихся жертвами среди мирного населения, и более 100 невооруженных конфликтов, имеющих признаки межгосударственной, межэтнической, межконфессиональной или межклановой конфронтации.

Только в районах, непосредственно затронутых конфликтами, проживало не менее 10 млн. человек. Cм. Приложение №1 Для постсоветского пространства можно выделить три основных типа только вооружённых конфликтов типичных на то время:

а) конфликты, вызванные стремлением национальных меньшинств реализовать

свое право на самоопределение;

• б) конфликты, вызванные разделением бывшего союзного наследства;
• в) конфликты, имеющие форму гражданской войны.

Развитие ситуации в межнациональных отношениях бывшего СССР предсказывалось в работах английских и американских ученых. Большинство прогнозов, как показало время, достаточно точно отражало перспективы развития советского общества. Прогнозировались различные возможные варианты развития в случае, если государство не будет разрушено. Специалисты, анализируя англо-американскую историографию по этой проблематике, отмечали, что развитие этнической ситуации прогнозировалось в виде четырех возможных вариантов событий: "ливанизация" (этническая война, аналогичная ливанской);"балканизация" (наподобие сербско-хорватского варианта): "оттоманизация" (распад подобно Османской империи); мирное развитие событий с возможным преобразованием Советского Союза в конфедерацию или организацию государств, подобную ЕЭС или Британскому содружеству.

По данным разведслужбы Министерства обороны США, в будущем прогнозируется возможность 12 вооруженных конфликтов на территории бывшего СССР. По расчетам в этих конфликтах могут погибнуть в результате военных действий 523 тыс. чел., от болезней - 4, 24 млн. чел., пострадать от голода 88 млн. чел., число беженцев может достигнуть 21, 67 млн. чел. Пока что этот прогноз подтверждается. Национальная доктрина России (проблемы и приоритеты). - М., 1994 - С. 52.

Сейчас по количеству тайных и явных столкновений Россия удерживает пальму печального первенства, и в первую очередь благодаря крайне многонациональному составу населения. Сегодня для неё типичны следующие конфликты:

• - "статусные" конфликты российских республик с федеральным правительством, вызванные стремлением республик добиться большего объема прав или вообще стать независимыми государствами;
• - территориальные конфликты между субъектами федерации;
• - внутренние (происходящие внутри субъектов федерации) этнополитические конфликты, связанные с реальными противоречиями между интересами различных этнических групп. В основном это противоречия между называемыми титульными нациями и русским (русскоязычным), а также и не «титульным» населением в республиках.

Ряд зарубежных и отечественных исследователей считает, что межэтнические конфликты в России происходят часто между двумя главными типами цивилизаций, характеризующими евроазиатскую сущность страны - западным христианским в своей основе и южным исламским. Еще одна классификация российских «болевых точек» основывается на степени остроты конфликта:

• - зоны острых кризисных (военных конфликтов или балансирования на их грани) - Северная Осетия - Ингушетия;
• - потенциально кризисные ситуации (Краснодарский край). Здесь основным фактором межнациональной конфликтогенности являются миграционные процессы, в результате которых обостряется обстановка;
• - зоны сильного регионального сепаратизма (Татарстан, Башкортостан);
• - зоны среднего регионального сепаратизма (Республика Коми);
• - зоны вяло текущего сепаратизма (Сибирь, Дальний Восток, ряд республик Поволжья, Карелии и пр.).

Такая высокая концентрация «болевых точек» на территории России объясняется прежде всего крайне многонациональным составом населением, и поэтому многое зависит от общей линии правительства, поскольку все время будут открываться новые и новые очаги недовольства.

Межэтническая напряженность в ряде регионов будет сохраняться в силу того, что до сих пор не решены вопросы федеративного устройства, уравнивания прав субъектов федерации. Учитывая то, что Россия сформирована как по территориальному, так и по этнонациональному признаку, отказ от этнотерриториального принципа российского федерализма в пользу экстерриториальных культурно-национальных противоречий и может привести к конфликтам.

Наряду с этническим фактором, очень важным является фактор экономический. Примером тому может служить критическое положение, сложившееся в российской экономике. Здесь суть социальных конфликтов, с одной стороны, состоит в борьбе между теми слоями общества, чьи интересы выражают прогрессивные потребности развития производительных сил, и, с другой - различными консервативными, отчасти коррумпированными элементами. Основные завоевания перестройки - демократизация, гласность, расширение республик и регионов и другие - дали людям возможность открыто высказывать свои и не только свои мысли на митингах, демонстрациях, в средствах массовой коммуникации. Однако большинство людей психологически, морально не были подготовлены к своему новому социальному положению. И все это привело к конфликтам в сфере сознания. В итоге "свобода", будучи используемой людьми с низким уровней политической и общей культуры для создания несвободы иным социальным, этническим, религиозным, языковым группам, оказалась предпосылкой острейших конфликтов, сопровождающихся нередко террором, погромами, поджогами, изгнанием неугодных граждан "чужой" национальной принадлежности.

Одна из форм конфликтов нередко включает в себя другую и подвергается трансформации, этническому или политическому камуфляжу. Так, политическая борьба "за национальное самоопределение" народов Севера, которую ведут власти автономий в России, - не что иное, как этнический камуфляж. Ведь они отстаивают интересы не аборигенного населения, а элиты хозяйственников перед лицом Центра. К примеру политического камуфляжа можно отнести, например, события в Таджикистане, где соперничество таджикских субэтнических группировок и конфликт между группами народов Горного Бадахшана и доминирующими таджиками скрываются под внешней риторикой "исламская демократическая" оппозиция против консерваторов и партократов. Таким образом, многие столкновения скорее принимают этническую окраску в силу многонационального состава населения (то есть легко создается «образ врага»), чем являются этническими по сути.

Сейчас можно с точностью отметить, что одной из конфликтных зон является Прибалтика. И именно на эту проблему мы обратим своё внимание в следующей главе.

Основные параметры постсоветского пространства. Прекращение существования СССР привело к появлению на пространстве Евразии относительно устойчивого постсоветского региона.

Термин «постсоветский» очерчивает географическое пространство, занимаемое государствами, входившими в состав бывшего СССР в качестве союзных республик, за исключением трех стран - Латвии, Литвы, Эстонии. Прибалтийские государства как в силу специфики выхода из состава Союза ССР, так и в силу последующей однозначно иной, чем у их соседей, внешнеполитической ориентации оказались включены в тесное взаимодействие и стали членами ЕС и НАТО. Они не предпринимали в отличие от других бывших советских республик попыток включиться в какие бы то ни было институциональные отношения на пространстве некогда единого государства.

Двадцать лет развития постсоветской региональной системы международных отношений включают две принципиальные фазы развития этой системы - фазу становления и консолидации региональной системы и фазу прекращения консолидации и структурной перестройки, ведущей к оформлению все более самостоятельных субрегиональных компонентов. Переходный период между двумя этими фазами охватывает 2004-2008 гг. Началом перехода от одной фазе к другой можно считать «оранжевую революцию» на Украине, а завершением - августовский конфликт в Закавказье, который привел к фиксации новых реалий на постсоветском пространстве.

В 2000-е годы происходило дальнейшее усложнение структуры международных отношений в постсоветском ареале . На настоящий момент постсоветская система состоит из трех субрегиональных компонентов:

1) оформившегося в целостную подсистему центральноазиатского регионального компонента, который все больше по своим параметрам смешается к региону Южной Азии. «Страной-шарниром», удерживающим этот компонент внутри постсоветского ареала, является Казахстан. Важнейшими внешними факторами для этой подсистемы являются политика Китая и нестабильность в Афганистане;

2) закавказского компонента - географически компактного и, со стратегической точки зрения, достаточно гомогенного, с развитыми внутренними, в том числе конфликтными, связями и с уравновешенными внешними влияниями. Закавказский ареал в силу культурно-исторических предпосылок, специфики отношений с Россией, плотности контактов с другими постсоветскими странами имеет серьезный центростремительный потенциал по отношению к постсоветскому ареалу в целом. Отличительной особенностью этой подсистемы является наличие в ней трех частично признанных/непризнанных образований - Абхазии, Южной Осетии и Нагорного Карабаха;

3) восточноевропейского компонента, включающего Украину, Белоруссию и Молдавию. При этом Россия также отчасти выступает в качестве внутреннего актора этой системы. Принципиальную роль в восточноевропейском компоненте играет Украина, значение которой возрастает. Восточноевропейский компонент в значительной степени развивается при параллельном значительном воздействия политики России и Европейского союза.

Специфика восточноевропейского компонента состоит в том, что он находится на стыке двух региональных подсистем - европейской и постсоветской. В результате этого взаимодействия формируется феномен «новой Восточной Европы».

Феномен «новой Восточной Европы» формируется в результате факторов, связанных с историко-культурной близостью, поиском международной идентичности постсоветскими и постсоциалистическими странами, участием соседних государств в общих региональных и субрегиональных институтах, объективной потребностью в более тесном экономическом взаимодействии. В настоящее время феномен «новой Восточной Европы» объединяет восточноевропейские страны СНГ - Белоруссию, Украину, Молдавию, географически приближенную и логически предельно связанную с развитием ситуации в этих странах Польшу, страны Прибалтики, а также пограничные, но перспективно предельно важные для этого ареала Словакию, Венгрию, Румынию, Болгарию. По своим историко-культурным параметрам, особенностям социально-экономического развития и географической локализации Россия также принадлежит к региону «новой Восточный Европы», хотя одновременно с этим может выступать по отношению к нему и в качестве фактора внешнего влияния.

СНГ: НЕКОТОРЫЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ

Содружество Независимых Государств образовано 8 декабря 1991 г. руководителями Белоруссии, России и Украины, подписавшими соглашение о его создании. 21 декабря 1991 г. в Алма-Ате руководители одиннадцати союзных республик (за исключением вышедших ранее из состава СССР Прибалтийских стран и охваченной гражданской войной Грузии) поддержали решение о создании СНГ и договорились

о мерах, позволивших осуществить мирный переход от Союза ССР к статусу суверенных государств. Важнейшими из таких мер стали временное сохранение объединенных вооруженных сил, рублевой зоны, общего контроля за внешними границами. Грузия стала членом СНГ в 1993 г. и вышла из него 18 августа 2008 г., после конфликта в Закавказье. В настоящее время СНГ насчитывает 11 государств.

Ряд государств СНГ время от времени делают заявления относительно правосубъектности СНГ в качестве международной организации, что, однако, не мешает СНГ быть включенным во взаимодействие с другими многосторонними институтами.

Высшим органом организации является Совет глав государств СНГ, в котором представлены все государства-участники Содружества и который обсуждает и решает принципиальные вопросы, связанные с деятельностью организации. Совет глав государств собирается на заседания два раза в год Совет глав правительств СНГ координирует сотрудничество органов исполнительной власти государств - участников в экономической, социальной и иных областях общих интересов. Собирается два раза в год. Все решения как в Совете глав государств, так и в Совете глав правительств, принимаются на основе консенсуса. Главы двух этих органов СНГ председательствуют поочерёдно в порядке русского алфавита названий государств - участников Содружества.

ЕВРАЗИЙСКОЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СООБЩЕСТВО. ТАМОЖЕННЫЙ СОЮЗ .

Наиболее успешным интеграционным проектом последних двенадцати лет стало учреждение Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС) в составе России, Белоруссии, Казахстана, Киргизстана и Таджикистана в 2000 г. , на базе которого был создан Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана.

Целью ЕврАзЭС провозглашалось повышение «эффективности взаимодействия в целях развития процессов интеграции» между сторонами и «координации подходов при интеграции в экономику». Высшим органом ЕврАзЭС является Межгосударственный совет, который собирается в составе глав государств или глав правительств стран-участниц. Межгоссовет «рассматривает принципиальные вопросы Сообщества, связанные с общими интересами государств- участников, определяет стратегию, направления и перспективы развития интеграции и принимает решения, направленные на реализацию целей и задач ЕврАзЭС» (ст. 5 Договора). Договор предусматривал создание нормативноправовой базы Сообщества, обязательной для всех стран-участниц, что стало важным шагом вперед по сравнению с более ранними форматами экономической интеграции.

Реализация принципа нашла свое практическое воплощение в подписании 6 октября 2007 г. Договора о создании Таможенного союза, в который вошли Россия, Казахстан и Белоруссия. Целью формирования Таможенного союза было заявлено создание единой таможенной территории, единого таможенного тарифа и мер регулирования торговли с третьими странами.

Отличительной особенностью функционирования Таможенного союза трех государств является работа наднационального органа - Комиссии Таможенного союза, которой будет передана часть полномочий государств - участников ТС. Комиссия принимает решения большинством в /г голосов.

Вступление в силу с 1 июля 2011 г. единого таможенного тарифа для стран Таможенного союза создало базу для свободного перемещения товаров трех стран на условиях внутренней торговли.

ОРГАНИЗАЦИЯ ДОГОВОРА О КОЛЛЕКТИВНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ .

14 мая 2002 г. была учреждена Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), в настоящее время объединяющая Армению, Белоруссию, Казахстан, Киргизию, Россию, Таджикистан и Узбекистан. 7 октября 2002 г. в Кишиневе принят Устав ОДКБ. Положения Устава модернизировали политико-правовые установления Ташкентского договора и действительно ввели элементы коллективной безопасности и противодействия внутренним угрозам. В Уставе также была обозначена невозможность размещения военных сил и средств третьих стран на территории участников ОДКБ без предварительных консультаций между странами ОДКБ.

Высшим органом является Совет коллективной безопасности (СКБ) на уровне руководителей государств-членов ОДКБ. Помимо традиционных Советов министров иностранных дел, министров обороны действует специфический механизм - Комитет секретарей советов безопасности (КССБ). Между сессиями СКБ функции обшей межгосударственной координации возложены на Постоянный совет, состоящий из постпредов стран-членов ОДКБ. Высшим должностным лицом ОДКБ является Генеральный секретарь.

Организация активно включена в многосторонние отношения, что способствует ее международной легитимизации. С 2 декабря 2004 г. ОДКБ имеет статус наблюдателя в Генеральной Ассамблее ООН. 18 марта 2010 г. в Москве подписана Совместная декларация о сотрудничестве между Секретариатами ООН и ОДКБ, которая предусматривает налаживание взаимодействия между двумя организациями, в частности, в сфере миротворчества. Пока по линии ОДКБ-НАТО и ОДКБ-ЕС обмен мнениями проводились только по афганской проблематике.

ВНЕРЕГИОНАЛЬНЫЕ АКТОРЫ (ЕС, США, КИТАЙ) НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ.

Трансформация европейского подхода к постсоветскому пространству связана в первую очередь с расширением ЕС в 2004-2007 гг., в результате которого границы ЕС вплотную приблизились к границам СНГ. Концептуально новый подход был выражен термином «новое соседство» в отношении Белоруссии, Украины, Молдавии и трех государств Закавказья; чуть позднее, в 2007 г., появился термин «соседи соседей» применительно к государствам Центральной Азии. В организационно-правовом плане эти инициативы были оформлены Европейской политикой соседства (2004 г.) и программой «Восточное партнерство» (2009 г.).

Стремление наладить горизонтальные связи между странами региона в рамках развития проекта «Восточное партнерство» приняло форму тематических программ, запущенных в конце 2009 - начале 2010 г.: «Интегрированное управление границами», «Региональные энергетические рынки и энергетическая эффективность», Фонд поддержки малых и средних предприятий, противодействие чрезвычайным ситуациям, природоохранная программа. Все более заметными стали требования по гармонизации национального законодательства с нормами права Европейского союза.

«Восточное партнерство» включило целый ряд двусторонних инициатив, которые ранее, еще до формирования самой программы, уже были предложены Украине и Молдавии - как наиболее «европейским» соседям. Наиболее важные из этих инициатив:

Возможность подписания Соглашений об ассоциации, включая всеобъемлющую зону свободной торговли;

Предложение членства в Энергетическом сообществе, созданном в 2006 г. для балканских государств с целью интегрирования государств региона в создаваемый общеевропейский рынок газа и электроэнергетики;

Облегчение - вплоть до отмены - визового режима.

С 2010 г. Россия начала принимать участие в тематических проектах «Восточного партнерства», в частности по приграничному сотрудничеству, однако недостаточная прозрачность процесса реализации «Восточного партнерства» по-прежнему вызывает вопросы.

Эволюция политики США в отношении постсоветских государств

Важным аспектом трансформации американского подхода к отношениям со странами СНГ при Б. Обаме стало то, что демократизация, рассматривавшаяся администрацией Дж. Буша-младшего в первую очередь как оперативнотактическая деятельность по расшатыванию и смене авторитарных режимов, уступила место подходу Вашингтона, основанному на терпеливом ожидании.

Важнейшими аспектами глобальной стратегии Вашингтона, формирующими политику США в СНГ, являются перспективное сокращение американского участия в Международных силах содействия безопасности в Афганистане, сдерживание влияния России в окружающих ее государствах, укрепление энергетической безопасности США и развитие американской системы альянсов в Евразии.

Попытки ускоренного расширения НАТО на постсоветское пространство, за которое ратовала администрация Дж. Буша-младшего, породили в 2008- 2010 гг. жесткое противодействие со стороны России, что сделало крайне проблематичным присоединение к НАТО Грузии. Украина же после прихода к власти в 2010 г. президента В. Януковича модифицировала свой подход к потенциальному членству в НАТО. Проявив гибкость, Вашингтон адаптировал свою позицию соответствующим образом.

Большинство китайских и иностранных исследователей сходятся в понимании стратегических интересов Китая в Центральной Азии (Центра́льная Аз́ия - обширный, не имеющий выхода к океану регион Азии, включающий страны Средней Азии: Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан, Кыргызстан, а также Казахстан.): безопасность, экономические отношения и энергоресурсы. Они могут быть разбиты на шесть ключевых элементов: 1) безопасность границ; 2) борьба с движением «Восточный Туркестан»; 3) энергия; 4) экономические интересы; 5) геополитика; и 6) Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Таким образом, эта концепция выходит за пределы общепринятой и включает три дополнительных компонента - безопасность границ, геополитические интересы и ШОС.

Основные параметры постсоветского пространства. Прекращение существования СССР привело к появлению на пространстве Евразии относительно устойчивого постсоветского региона.
Термин «постсоветский» очерчивает географическое пространство, занимаемое государствами, входившими в состав бывшего СССР в качестве союзных республик, за исключением трех стран - Латвии, Литвы, Эстонии. Прибалтийские государства как в силу специфики выхода из состава Союза ССР, так и в силу последующей однозначно иной, чем у их соседей, внешнеполитической ориентации оказались включены в тесное взаимодействие и стали членами ЕС и НАТО. Они не предпринимали в отличие от других бывших советских республик попыток включиться в какие бы то ни было институциональные отношения на пространстве некогда единого государства.
Понимая всю условность и, наверное, конечность применения термина «постсоветский», осознавая весьма критичное, хотя и не всегда аргументированное, отношением к нему со стороны известных российских политологов, следует исходить из того, что этот термин достаточно четок и является устоявшимся для описания рассматриваемого международно-политического региона.
Вместе с тем термин «постсоветский» не исключает использования в качестве синонимичных или близких в ряде случаев определений - «новые независимые государства» («политкорректный» западный термин, популярный в 1990-е годы); «страны, пространство СНГ» (важно помнить о выходе Грузии из состава СНГ, равно как и неучастии в нем вновь возникших государств - Абхазии и Южной Осетии, ассоциированном статусе Туркменистана); «евроазиатское/ евразийское пространство» (термин является расширительным и несет определенные концептуальнофилософские коннотации); «страны бывшего СССР» (в этом термине присутствует неопределенность в отношении стран Прибалтики, к тому же использование названия не существующего уже почти двадцать лет государства представляется несколько искусственным); «ближнее зарубежье» (российскоцентричный термин, использующийся в рабочем внешнеполитическом лексиконе, но зачастую вызывающий раздражение у самих стран, определяемых этим термином) и др.
Принимая во внимание высокую динамику международной ситуации на рассматриваемом пространстве, вряд ли в настоящий момент можно требовать излишней терминологической строгости. По мере вызревания полноценной региональной системы или систем выкристаллизуется и терминология для описания сложившихся реалий.
В силу объективного экономического, инфраструктурного единства, гуманитарной общности и схожести политических культур, равно как и внешнеполитических устремлений крупнейшего актора этого ареала - России на постсоветском пространстве, в его отдельных субрегионах и функциональных сферах сформировались элементы интеграционного взаимодействия и военно-политического союза.
Наиболее успешными примерами таких отношений могут служить ЕврАзЭС с плотным ядром Таможенного союза, ОДКБ и поддерживающее сложившийся статус-кво Союзное государство России и Белоруссии.
В целом можно говорить о наличии на постсоветском пространстве специфических взаимно преференциальных режимов многостороннего взаимодействия. Часть этих режимов была унаследована из советского периода, часть - создана специально для новых реалий. Одной из попыток систематизации части этих режимов является новый Договор о создании Зоны свободной торговли в СНГ, заключенный странами Содружества в октябре 2011 г.
Грузино-югоосетинский конфликт 2008 г., в который с самого начала оказалась втянута Россия, привел к территориальным изменениям на постсоветском пространстве. Бывшие автономии Грузинской ССР провозгласили свою полную независимость и безоговорочное отделение от Грузии. Эти шаги получили поддержку руководства России, и на постсоветском пространстве возник феномен частично признанных государств. Другим результатом событий августа 2008 г. стало разрушение политического статус-кво и признанного мировым сообществом сценария поддержания стабильности в конфликтных зонах Закавказья.
Двадцать лет развития постсоветской региональной системы международных отношений включают две принципиальные фазы развития этой системы - фазу становления и консолидации региональной системы и фазу прекращения консолидации и структурной перестройки, ведущей к оформлению все более самостоятельных субрегиональных компонентов. Переходный период между двумя этими фазами охватывает 2004-2008 гг. Началом перехода от одной фазе к другой можно считать «оранжевую революцию» на Украине, а завершением - августовский конфликт в Закавказье, который привел к фиксации новых реалий на постсоветском пространстве.
В 2000-е годы происходило дальнейшее усложнение структуры международных отношений в постсоветском ареале. На настоящий момент постсоветская система состоит из трех субрегиональных компонентов:
1) оформившегося в целостную подсистему центральноазиатского регионального компонента, который все больше по своим параметрам смешается к региону Южной Азии. «Страной-шарниром», удерживающим этот компонент внутри постсоветского ареала, является Казахстан. Важнейшими внешними факторами для этой подсистемы являются политика Китая и нестабильность в Афганистане;
2) закавказского компонента - географически компактного и, со стратегической точки зрения, достаточно гомогенного, с развитыми внутренними, в том числе конфликтными, связями и с уравновешенными внешними влияниями. Закавказский ареал в силу культурно-исторических предпосылок, специфики отношений с Россией, плотности контактов с другими постсоветскими странами имеет серьезный центростремительный потенциал по отношению к постсоветскому ареалу в целом. Отличительной особенностью этой подсистемы является наличие в ней трех частично признанных/непризнанных образований - Абхазии, Южной Осетии и Нагорного Карабаха;
3) восточноевропейского компонента, включающего Украину, Белоруссию и Молдавию. При этом Россия также отчасти выступает в качестве внутреннего актора этой системы. Принципиальную роль в восточноевропейском компоненте играет Украина, значение которой возрастает. Восточноевропейский компонент в значительной степени развивается при параллельном значительном воздействия политики России и Европейского союза. Специфика восточноевропейского компонента состоит в том, что он находится на стыке двух региональных подсистем - европейской и постсоветской. В результате этого взаимодействия формируется феномен «новой Восточной Европы».
Феномен «новой Восточной Европы» формируется в результате факторов, связанных с историко-культурной близостью, поиском международной идентичности постсоветскими и постсоциалистическими странами, участием соседних государств в общих региональных и субрегиональных институтах, объективной потребностью в более тесном экономическом взаимодействии. В настоящее время феномен «новой Восточной Европы» объединяет восточноевропейские страны СНГ - Белоруссию, Украину, Молдавию, географически приближенную и логически предельно связанную с развитием ситуации в этих странах Польшу, страны Прибалтики, а также пограничные, но перспективно предельно важные для этого ареала Словакию, Венгрию, Румынию, Болгарию. По своим историко-культурным параметрам, особенностям социально-экономического развития и географической локализации Россия также принадлежит к региону «новой Восточный Европы», хотя одновременно с этим может выступать по отношению к нему и в качестве фактора внешнего влияния.
Использование определения «новая» к этому широко понимаемому пространству Восточной Европы можно считать временным явлением, так как большинство стран, формирующих указанный ареал, подпадает под традиционное географическое определение «Восточной Европы», которое по сугубо идеологическим соображениям было подменено в 1990-е годы термином «Центральная Европа».
В то же время в западной публицистике термин «новая Восточная Европа» стал употребляться исключительно (в таком понимании его используют и некоторые российские авторы) по отношению к трем постсоветским странам - Украине, Белоруссии и Молдавии. Представляется, что это не несет ничего, кроме терминологического неудобства, и искусственно отграничивает три указанные страны от России.
Следует отметить, что ни один из вышеперечисленных компонентов постсоветского пространства не имеет согласованной субрегиональной стратегии развития или устойчивых механизмов субрегиональной координации. Региональные подсистемы выстраиваются на основе классических межгосударственных отношений. Попытки субрегиональной координации (Союз славянских государств, Центральноазиатский союз, Кавказская четверка) можно рассматривать только в ретроспективе, но они были изначально неудачными либо прекратили свое существование, не выдержав испытания реальностью. Минимальное согласование и координация многосторонних интересов и усилий субрегионального характера спорадически осуществляется или посредством контактов внутри структур СНГ, или через форматы ЕврАзЭС/Таможенного союза, ОДКБ, ШОС. Создать субрегиональное взаимодействие за счет внешнего импульса пытается ЕС в рамках «Восточного партнерства», но это пока тоже не дало серьезных результатов.