Что делать характеристика образа Веры Павловны (Розальской). Николай Гаврилович Чернышевский
I
Воспитание Веры Павловны было очень обыкновенное. Жизнь ее до знакомства с медицинским студентом Лопуховым представляла кое-что замечательное, но не особенное. А в поступках ее уже и тогда было кое-что особенное.
Вера Павловна выросла в многоэтажном доме на Гороховой, между Садовой и Семеновским мостом. Теперь этот дом отмечен каким ему следует нумером, а в 1852 году, когда еще не было таких нумеров, на нем была надпись: "Дом действительного статского советника Ивана Захаровича Сторешникова". Так говорила надпись; но Иван Захарыч Сторешников умер еще в 1837 году, и с той поры хозяин дома был сын его, Михаил Иванович, - так говорили документы. Но жильцы дома знали, что Михаил Иванович - хозяйкин сын, а хозяйка дома - Анна Петровна.
Дом и тогда был, как теперь, большой, с двумя воротами и четырьмя подъездами по улице, с тремя дворами в глубину. На самой парадной из лестниц на улицу, в бельэтаже, жила в 1852 году, как и теперь живет, хозяйка с сыном. Анна Петровна и теперь осталась, как тогда была, дама видная. Михаил Иванович теперь видный офицер и тогда был видный и красивый офицер.
Кто теперь живет на самой грязной из бесчисленных черных лестниц первого двора, в четвертом этаже, в квартире направо, я не знаю; а в 1852 году жил тут управляющий домом, Павел Константиныч Розальский, плотный, тоже видный мужчина, с женою Марьею Алексевною, худощавою, крепкою, высокого роста дамою, с дочерью, взрослою девицею - она-то и есть Вера Павловна - и с девятилетним сыном Федею.
Павел Константиныч, кроме того, что управлял домом, служил помощником столоначальника в каком-то департаменте. По должности он не имел доходов; по дому - имел, но умеренные: другой получал бы гораздо больше, а Павел Константиныч, как сам говорил, знал совесть; зато хозяйка была очень довольна им, и в четырнадцать лет управления он скопил тысяч до десяти капиталу. Но из хозяйкина кармана было тут тысячи три, не больше; остальные наросли к ним от оборотов не в ущерб хозяйке: Павел Константиныч давал деньги под ручной залог.
У Марьи Алексевны тоже был капиталец - тысяч пять, как она говорила кумушкам, - на самом деле побольше. Основание капиталу было положено лет пятнадцать тому назад продажею енотовой шубы, платьишка и мебелишки, доставшихся Марье Алексевне после брата-чиновника. Выручив рублей полтораста, она тоже пустила их в оборот под залоги, действовала гораздо рискованнее мужа и несколько раз попадалась на удочку; какой-то плут взял у нее пять рублей под залог паспорта, - паспорт вышел краденый, и Марье Алексевне пришлось приложить еще рублей пятнадцать, чтобы выпутаться из дела; другой мошенник заложил за двадцать рублей золотые часы, - часы оказались снятыми с убитого, и Марье Алексевне пришлось поплатиться порядком, чтобы выпутаться из дела. Но если она терпела потери, которых избегал муж, разборчивый в приеме залогов, зато и прибыль у нее шла быстрее. Подыскивались и особенные случаи получать деньги. Однажды, - Вера Павловна была еще тогда маленькая: при взрослой дочери Марья Алексевна не стала бы делать этого, а тогда почему было не сделать? - ребенок ведь не понимает! - и точно, сама Верочка не поняла бы, да, спасибо, кухарка растолковала очень вразумительно; да и кухарка не стала бы толковать, потому что дитяти этого знать не следует, но так уже случилось, что душа не стерпела после одной из сильных потасовок от Марьи Алексевны за гульбу с любовником (впрочем, глаз у Матрены был всегда подбитый, не от Марьи Алексевны, а от любовника, - а это и хорошо, потому что кухарка с подбитым глазом дешевле!). Так вот, однажды приехала к Марье Алексеевне невиданная знакомая дама, нарядная, пышная, красивая, приехала и осталась погостить. Неделю гостила смирно, только все ездил к ней какой-то статский, тоже красивый, и дарил Верочке конфеты, и надарил ей хороших кукол, и подарил две книжки, обе с картинками; в одной книжке были хорошие картинки - звери, города; а другую книжку Марья Алексевна отняла у Верочки, как уехал гость, так что только раз она и видела эти картинки, при нем: он сам показывал. Так с неделю гостила знакомая, и все было тихо в доме: Марья Алексевна всю неделю не подходила к шкапчику (где стоял графин с водкой), ключ от которого никому не давала, и не била Матрену, и не била Верочку, и не ругалась громко. Потом одну ночь Верочку беспрестанно будили страшные вскрикиванья гостьи, и ходьба, и суетня в доме. Утром Марья Алексевна подошла к шкапчику и дольше обыкновенного стояла у него и все говорила: "Слава богу, счастливо было, слава богу!", даже подозвала к шкапчику Матрену и сказала: "На здоровье, Матренушка, ведь и ты много потрудилась", и после не то чтобы драться да ругаться, как бывало в другие времена после шкапчика, а легла спать, поцеловавши Верочку. Потом опять неделю было смирно в доме, и гостья не кричала, а только не выходила из комнаты и потом уехала. А через два дня после того, как она уехала, приходил статский, только уже другой статский, и приводил с собою полицию, и много ругал Марью Алексевну; но Марья Алексевна сама ни в одном слове не уступала ему и все твердила: "Я никаких ваших делов не знаю. Справьтесь по домовым книгам, кто у меня гостил! - псковская купчиха Савастьянова, моя знакомая, вот вам и весь сказ!" Наконец, поругавшись, поругавшись, статский ушел и больше не показывался. Это видела Верочка, когда ей было восемь лет, а когда ей было девять лет, Матрена ей растолковала, какой это был случай. Впрочем, такой случай только один и был; а другие бывали разные, но не так много.
Когда Верочке было десять лет, девочка, шедшая с матерью на Толкучий рынок, получила при повороте из Гороховой в Садовую неожиданный подзатыльник, с замечанием: "Глазеешь на церковь, дура, а лба-то что не перекрестишь? Чать, видишь, все добрые люди крестятся!"
Когда Верочке было двенадцать лет, она стала ходить в пансион, а к ней стал ходить фортепьянный учитель - пьяный, но очень добрый немец и очень хороший учитель, но, по своему пьянству, очень дешевый.
Когда ей был четырнадцатый год, она обшивала всю семью, впрочем, ведь и семья-то была невелика.
Когда Верочке подошел шестнадцатый год, мать стала кричать на нее так: "Отмывай рожу-то, - что она у тебя, как у цыганки! Да не отмоешь, такая чучела уродилась, не знаю в кого". Много доставалось Верочке за смуглый цвет лица, и она привыкла считать себя дурнушкой. Прежде мать водила ее чуть ли не в лохмотьях, а теперь стала наряжать. А Верочка, наряженная, идет с матерью в церковь да думает: "К другой шли бы эти наряды, а на меня что ни надень, все цыганка - чучело как в ситцевом платье, так и в шелковом. А хорошо быть хорошенькою. Как бы мне хотелось быть хорошенькою!"
Когда Верочке исполнилось шестнадцать лет, она перестала учиться у фортепьянного учителя и в пансионе, а сама стала давать уроки в том же пансионе; потом мать нашла ей и другие уроки.
Через полгода мать перестала называть Верочку цыганкою и чучелою, а стала наряжать лучше прежнего, а Матрена, - это уж была третья Матрена после той: у той был всегда подбит левый глаз, а у этой разбита левая скула, но не всегда, - сказала Верочке, что собирается сватать ее начальник Павла Константиныча и какой-то важный начальник, с орденом на шее. Действительно, мелкие чиновники в департаменте говорили, что начальник отделения, у которого служит Павел Константиныч, стал благосклонен к нему, а начальник отделения между своими ровными стал выражать такое мнение, что ему нужно жену хоть бесприданницу, но красавицу, и еще такое мнение, что Павел Константиныч хороший чиновник.
Чем бы это кончилось, неизвестно; но начальник отделения собирался долго, благоразумно, а тут подвернулся другой случай.
Хозяйкин сын зашел к управляющему сказать, что матушка просит Павла Константиныча взять образцы разных обоев, потому что матушка хочет заново отделывать квартиру, в которой живет. А прежде подобные приказания отдавались через дворецкого. Конечно, дело понятное и не для таких бывалых людей, как Марья Алексевна с мужем. Хозяйкин сын, зашедши, просидел больше получаса и удостоил выкушать чаю (цветочного). Марья Алексевна на другой же день подарила дочери фермуар, оставшийся невыкупленным в закладе, и заказала дочери два новых платья, очень хороших, - одна материя стоила: на одно платье сорок рублей, на другое пятьдесят два рубля, а с оборками да лентами да фасоном оба. платья обошлись сто семьдесят четыре рубля, по крайней мере, так сказала Марья Алексевна мужу, а Верочка знала, что всех денег вышло на них меньше ста рублей, - ведь покупки тоже делались при ней, - но ведь и на сто рублей можно сделать два очень хорошие платья. Верочка радовалась платьям, радовалась фермуару, но больше всего радовалась тому, что мать наконец согласилась покупать ботинки ей у Королева: ведь на Толкучем рынке ботинки такие безобразные, а королевские так удивительно сидят на ноге.
Платья не пропали даром: хозяйкин сын повадился ходить к управляющему и, разумеется, больше говорил с дочерью, чем с управляющим и управляющихой, которые тоже, разумеется, носили его на руках. Ну, и мать делала наставления дочери, все как следует, - этого нечего и описывать, дело известное.
Однажды, после обеда, мать сказала:
Верочка, одевайся, да получше. Я тебе приготовила суприз - поедем в оперу, я во втором ярусе взяла билет, где все генеральши бывают. Все для тебя, дурочка. Последних денег не жалею. У отца-то, от расходов на тебя, уж все животы подвело. В один пансион мадаме сколько переплатили, а фортепьянщику-то сколько! Ты этого ничего не чувствуешь, неблагодарная, нет, видно, души-то в тебе, бесчувственная ты этакая!
Образ Веры Павловны и его роль в романе Н.Г. Чернышевского «Что делать?»
I. Вступление
Вера Павловна — главная героиня романа: именно ее биография последовательно прослеживается автором, именно с ее образом связаны важнейшие проблемы романа — свобода и равноправие женщин, новая мораль, устройство семейного быта, пути «приближения будущего».
II. Главная часть
1. Сюжет романа отражает духовный рост Веры Павловны. Сначала мы видим ее в родительском доме обыкновенной девушкой из небогатого, но обеспеченного семейства, получившей неплохое воспитание и образование. Вера Павловна заявляет свою самостоятельность, отказываясь выйти замуж за нелюбимого человека. Далее следует любовь к Лопухову и брак с ним, в котором Вера Павловна чувствует себя счастливой. В дальнейшем движении сюжета героиня обнаруживает более широкие и развившиеся потребности: она устраивает мастерские, «выпускает девушек из подвала» — это ее общественная деятельность.
В личной жизни Вера Павловна также начинает лучше понимать себя и испытывать недовольство от своих отношений с Лопуховым. Следствием этого стала любовь к Кирсанову, в браке с которым Вера Павловна нашла свое счастье. К концу романа мы видим Веру Павловну, которая готовится стать врачом, то есть получить чисто мужскую по тем временам специальность.
2. Вера Павловна — обыкновенный «новый человек»; она не герой, как Рахметов, а просто хорошая, порядочная и умная женщина. В ее изображении автор намеренно подчеркивает чисто человеческие черты и даже слабости: она любит хорошие сливки, не прочь понежиться по утрам в постели, имеет пристрастие к хорошим ботинкам и т.п. Этим Чернышевский хочет показать, что путь, по которому идет Вера Павловна, в принципе открыт всем: чтобы идти по нему, не требуется каких-то особых дарований, не требуется что-то ломать в себе и т.д.
3. Вместе с тем именно с образом Веры Павловны в романе связан образ будущего, которое она видит в своем четвертом сне, что делает ее фигуру особенно значимой в идейном мире романа.
4. Роль образа Веры Павловны в композиции романа — важнейшая, потому что именно с ним связано как сюжетное действие, так и постановка и решение главных проблем романа.
III. Заключение
Итак, в образе Веры Павловны Чернышевский изобразим совершенно новый для русской литературы тип женщины. Она принципиально отличается от героинь русских романов первой половины XIX века (Татьяны Лариной, Маши Миро новой у Пушкина, женских образов в «Герое нашего времени» Лермонтова, «тургеневских девушек», Катерины в «Грозе» Островского и др.). В создании этого образа ярко проявилось идейное и художественное новаторство Чернышевского.
Впрочем, моя добрейшая публика, толкуя с тобою, надобно договаривать все до конца; ведь ты хоть и охотница, но не мастерица отгадывать недосказанное. Когда я говорю, что у меня нет ни тени художественного таланта и что моя повесть очень слаба по исполнению, ты не вздумай заключить, будто я объясняю тебе, что я хуже тех твоих повествователей, которых ты считаешь великими, а мой роман хуже их сочинений. Я говорю не то. Я говорю, что мой рассказ очень слаб по исполнению сравнительно с произведениями людей, действительно одаренных талантом; с прославленными же сочинениями твоих знаменитых писателей ты смело ставь наряду мой рассказ по достоинству исполнения, ставь даже выше их - не ошибешься! В нем все-таки больше художественности, чем в них: можешь быть спокойна на этот счет.
Поблагодари же меня; ведь ты охотница кланяться тем, которые пренебрегают тобою, - поклонись же и мне.
Но есть в тебе, публика, некоторая доля людей, - теперь уже довольно значительная доля, - которых я уважаю. С тобою, с огромным большинством, я нагл, - но только с ним, и только с ним я говорил до сих пор. С людьми, о которых я теперь упомянул, я говорил бы скромно, даже робко. Но с ними мне не нужно было объясняться. Их мнениями я дорожу, но я вперед знаю, что оно за меня. Добрые и сильные, честные и умеющие, недавно вы начали возникать между нами, но вас уже не мало, и быстро становится все больше. Если бы вы были публика, мне уже не нужно было бы писать; если бы вас еще не было, мне еще не было бы можно писать. Но вы еще не публика, а уже вы есть между публикою, - потому мне еще нужно и уже можно писать.
Глава первая
Жизнь Веры Павловны в родительском семействе
Воспитание Веры Павловны было очень обыкновенное. Жизнь ее до знакомства с медицинским студентом Лопуховым представляла кое-что замечательное, но не особенное. А в поступках ее уже и тогда было кое-что особенное.
Вера Павловна выросла в многоэтажном доме на Гороховой, между Садовой и Семеновским мостом. Теперь этот дом отмечен каким ему следует нумером, а в 1852 году, когда еще не было таких нумеров, на нем была надпись: «дом действительного статского советника Ивана Захаровича Сторешникова». Так говорила надпись; но Иван Захарыч Сторешников умер еще в 1837 году, и с той поры хозяин дома был сын его, Михаил Иванович, - так говорили документы. Но жильцы дома знали, что Михаил Иванович - хозяйкин сын, а хозяйка дома - Анна Петровна.
Дом и тогда был, как теперь, большой, с двумя воротами и четырьмя подъездами по улице, с тремя дворами в глубину. На самой парадной из лестниц на улицу, в бель-этаже, жила в 1852 году, как и теперь живет, хозяйка с сыном. Анна Петровна и теперь осталась, как тогда была, дама видная. Михаил Иванович теперь видный офицер и тогда был видный и красивый офицер.
Кто теперь живет на самой грязной из бесчисленных черных лестниц первого двора, в 4-м этаже, в квартире направо, я не знаю; а в 1852 году жил тут управляющий домом, Павел Константиныч Розальский, плотный, тоже видный мужчина, с женою Марьею Алексевною, худощавою, крепкою, высокого роста дамою, с дочерью, взрослою девицею - она-то и есть Вера Павловна - и 9-летним сыном Федею.
Павел Константиныч, кроме того, что управлял домом, служил помощником столоначальника в каком-то департаменте. По должности он не имел доходов; по дому - имел, но умеренные: другой получал бы гораздо больше, а Павел Константиныч, как сам говорил, знал совесть; зато хозяйка была очень довольна им, и в четырнадцать лет управления он скопил тысяч до десяти капитала. Но из хозяйкина кармана было тут тысячи три, не больше; остальные наросли к ним от оборотов не в ущерб хозяйке: Павел Константиныч давал деньги под ручной залог.
У Марьи Алексевны тоже был капиталец - тысяч пять, как она говорила кумушкам, - на самом деле побольше. Основание капиталу было положено лет 15 тому назад продажею енотовой шубы, платьишка и мебелишки, доставшихся Марье Алексевне после брата-чиновника. Выручив рублей полтораста, она тоже пустила их в оборот под залоги, действовала гораздо рискованнее мужа, и несколько раз попадалась на удочку: какой-то плут взял у нее 5 руб. под залог паспорта, - паспорт вышел краденый, и Марье Алексевне пришлось приложить еще рублей 15, чтобы выпутаться из дела; другой мошенник заложил за 20 рублей золотые часы, - часы оказались снятыми с убитого, и Марье Алексевне пришлось поплатиться порядком, чтобы выпутаться из дела. Но если она терпела потери, которых избегал муж, разборчивый в приеме залогов, зато и прибыль у нее шла быстрее. Подыскивались и особенные случаи получать деньги. Однажды, - Вера Павловна была еще тогда маленькая; при взрослой дочери Марья Алексевна не стала бы делать этого, а тогда почему было не сделать? ребенок ведь не понимает! и точно, сама Верочка не поняла бы, да, спасибо, кухарка растолковала очень вразумительно; да и кухарка не стала бы толковать, потому что дитяти этого знать не следует, но так уже случилось, что душа не стерпела после одной из сильных потасовок от Марьи Алексевны за гульбу с любовником (впрочем, глаз у Матрены был всегда подбитый, не от Марьи Алексевны, а от любовника, - а это и хорошо, потому что кухарка с подбитым глазом дешевле!). Так вот, однажды приехала к Марье Алексевне невиданная знакомая дама, нарядная, пышная, красивая, приехала и осталась погостить. Неделю гостила смирно, только все ездил к ней какой-то статский, тоже красивый, и дарил Верочке конфеты, и надарил ей хороших кукол, и подарил две книжки, обе с картинками; в одной книжке были хорошие картинки - звери, города; а другую книжку Марья Алексевна отняла у Верочки, как уехал гость, так что только раз она и видела эти картинки, при нем: он сам показывал. Так с неделю гостила знакомая, и все было тихо в доме: Марья Алексевна всю неделю не подходила к шкапчику (где стоял графин с водкой), ключ от которого никому не давала, и не била Матрену, и не била Верочку, и не ругалась громко. Потом одну ночь Верочку беспрестанно будили страшные вскрикиванья гостьи, и ходьба и суетня в доме. Утром Марья Алексевна подошла к шкапчику и дольше обыкновенного стояла у него, и все говорила: «слава богу, счастливо было, слава богу!», даже подозвала к шкапчику Матрену и сказала: «на здоровье, Матренушка, ведь и ты много потрудилась», и после не то чтобы драться да ругаться, как бывало в другие времена после шкапчика, а легла спать, поцеловавши Верочку. Потом опять неделю было смирно в доме, и гостья не кричала, а только не выходила из комнаты и потом уехала. А через два дня после того, как она уехала, приходил статский, только уже другой статский, и приводил с собою полицию, и много ругал Марью Алексевну; но Марья Алексевна сама ни в одном слове не уступала ему и все твердила: «я никаких ваших делов не знаю. Справьтесь по домовым книгам, кто у меня гостил! псковская купчиха Савастьянова, моя знакомая, вот вам и весь сказ!» Наконец, поругавшись, поругавшись, статский ушел и больше не показывался. Это видела Верочка, когда ей было восемь лет, а когда ей было девять лет, Матрена ей растолковала, какой это был случай. Впрочем, такой случай только один и был; а другие бывали разные, но не так много.
Когда Верочке было десять лет, девочка, шедшая с матерью на Толкучий рынок, получила при повороте из Гороховой в Садовую неожиданный подзатыльник, с замечанием: «глазеешь на церковь, дура, а лба-то что не перекрестишь? Чать, видишь, все добрые люди крестятся!»
Когда Верочке было двенадцать лет, она стала ходить в пансион, а к ней стал ходить фортепьянный учитель, - пьяный, но очень добрый немец и очень хороший учитель, но, по своему пьянству, очень дешевый.
Когда ей был четырнадцатый год, она обшивала всю семью, впрочем, ведь и семья-то была невелика.
Когда Верочке подошел шестнадцатый год, мать стала кричать на нее так: «отмывай рожу-то, что она у тебя, как у цыганки! Да не отмоешь, такая чучела уродилась, не знаю в кого». Много доставалось Верочке за смуглый цвет лица, и она привыкла считать себя дурнушкой. Прежде мать водила ее чуть ли не в лохмотьях, а теперь стала наряжать. А Верочка, наряженная, идет с матерью в церковь да думает: «к другой шли бы эти наряды, а на меня что ни надень, все цыганка - чучело, как в ситцевом платье, так и в шелковом. А хорошо быть хорошенькою. Как бы мне хотелось быть хорошенькою!»
В романе представлена ретроспективная композиция. Главная героиня Вера Павловна получает письмо от своего мужа: «Я смущал ваше спокойствие. Я схожу со сцены. Не жалейте; я так люблю вас обоих, что очень счастлив своею решимостью. Прощайте». После чтения письма Вера Павловна решает расстаться со своим другом и уйти в гувернантки. Она возлагает вину за то, что нанесла мужу травму, на себя. Она думает, что он ушел из жизни, и восклицает: «И на мне его кровь! На мне!»
Далее следует небольшое предисловие, в котором автор раскрывает содержание повести и завязывает разговор с доброй публикой, показывая ей, что дело кончится весело, «не будет ни эффектности, никаких прикрас».
Затем Н.Г. Чернышевский начинает подробную историю о жизни Вера Павловны в родительском доме до ее знакомства с медицинским студентом Лопуховым. Надо отметить, что брак с Лопуховым был заключен не по любви, а по взаимной дружеской привязанности. Лопухов страстно желал помочь Вере Павловне вырваться из того мещанского круга жизни, в котором она прозябала с рождения. Отец героини был мелким чиновником и управляющим домом богатой дворянки Стореш- никовой. Мать, которой в семье принадлежала главная роль, грубая и пошлая женщина. Она мечтает выгодно выдать Веру замуж. При этом ее не интересуют подлинные чувства дочери.
Свое жизненное кредо она выражает в следующей реплике: «…Только несчастным да злым и хорошо жить на свете… у вас в книгах написано: старый порядок тот, чтобы обирать да обманывать. А это правда, Верочка. Значит, когда нового-то порядка нет, по старому и живи: обирай да обманывай…».
Н.Г. Чернышевский беспощадно разоблачает духовную ограниченность, жестокость и хитрость Марьи Алексеевны. С иронией пишет автор о том, как создавала женщина свой небольшой капиталец, начатый продажею енотовой шубы, платьишка и мебелишки. Свой дальнейший капиталец Марья Алексеевна создает разными средствами. При этом она не брезгует аморальными деяниями. С дочерью она груба. Примером ее отношения к ней является эпизод, в котором десятилетняя Верочка неожиданно по пути на рынок заглядевшаяся на церковь получает от матери подзатыльник с замечанием: «Глазеешь на церковь, дура, а лба-то что не перекрестишь? Чать, видишь, все добрые люди крестятся!» В этой сцене мы видим, что мать требует от дочери беспрекословного подчинения, навязывает ей образцы собственного поведения. В самой манере разговора с дочерью царят грубость и желание унизить, подчинить ее себе. Своим поведением Марья Алексеевна невольно формирует в сознании дочери комплекс дурнушки. Это не просто желание сорвать на ребенке свое плохое настроение. Тут есть далеко идущие планы.
Когда Верочка достигает брачного возраста, отношение матери к ней неожиданно меняется. Марья Алексеевна начинает наряжать девочку в красивые платья. Н.Г. Чернышевский не случайно подробно описывает новый гардероб, который мать приобретает для дочери, указывая при этом конкретную стоимость нарядов: одно платье обошлось ей в сорок рублей, а другое в пятьдесят два рубля. При этом мужу она назвала завышенную цену. Самым щедрым шагом по отношению к дочери явился тот факт, что мать наконец согласилась покупать ботинки ей у Королева: «ведь на Толкучем рынке ботинки такие безобразные, а королевские так удивительно сидят на ноге». При этом Марья Алексеевна постоянно упрекает дочь в неблагодарности. Она подчеркивает, какие расходы несут по отношению к ней родители, и стремится сделать гак, чтобы Верочка чувствовала себя в неоплатном долгу перед матерью. Это является своего рода способом обеспечить полный контроль над судьбой дочери, добиться беспрекословного послушания и в конце концов заставить Верочку решиться на выгодный брак. Горькая ирония Н.Г. Чернышевского при описании Марьи Алексеевы звучит в словах о том, что героиня даже перестала не только бранить, но и даже бить Верочку.
Для знакомства с желанным женихом Марья Алексеевна не жалеет денег на дорогой билет в оперу, их места находятся во втором ярусе, где все генеральши бывают. Предполагаемым женихом является хозяйкин сын Михаил Иваныч Сторешников, который не обладает умом, но при этом имеет деньги и позволяет себе свысока смотреть на других людей. На Верочку он, как и подобные ему люди, смотрит свысока и думает, что за деньги он может купить ее любовь. Кроме того, у таких людей существует представление о своей сословной исключительности. Н.Г. Чернышевский не скрывает, что Анна Петровна Сто- решникова падает в обморок при одной мысли о том, что сын хорошей фамилии может жениться «бог знает на ком».
Для Марьи Алексеевны стремление выдать дочку за обеспеченного человека является не желанием сделать ее счастливой, а собственным эгоистическим расчетом. Когда богатые кавалеры провожают Верочку из театра до кареты, ее мать смотрит на лакеев и думает о том, что скоро заведет себе собственных. Дочь свою она при этом называет «скверной девчонкой», «мерзкой гордячкой». А в карете Марья Алексеевна вообще уже теряет над собой контроль и начинает таскать Верочку за волосы и кричать на нее. чтобы добиться своего, героиня и дочь готова «поломать», и будущего зятя «в бараний рог согнуть». «В мешке в церковь привезу, за виски вокруг налоя обведу. Да еще рад будет», - говорит Марья Алексеевна Верочке. Эта сцена обнажает подлинные мотивы, по которым обычно заключаются браки в капиталистическом обществе: финансовые интересы родителей, грубый расчет, стремление устроиться, обеспечить себя и своих близких.
В своей семье властная Марья Алексеевна привыкла руководить мужем. Она даже диктует ему, что и когда нужно сказать. Не случайно безвольный Павел Константиныч по требованию супруги беспрекословно заявляет в карете: «Верочка, слушайся во всем матери. Твоя мать умная женщина, опытная женщина. Она не станет тебя учить дурному. Я тебе как отец приказываю». Однако даже ему стремление Марьи Алексеевны выдать Верочку замуж сперва кажется чересчур поспешным.
Двуличие матери особенно комичным выглядит в сцене, когда та приходит к дочери вечером после театра с чаем и подносом сухарей. «Странен показался Верочке голос матери: он в самом деле был мягок и добр, - этого никогда не бывало», - с иронией отмечает Н.Г. Чернышевский. Марья Алексеевна просто меняет тактику: от угроз и унижений она переходит к ласкам и уговорам. Ей нужно любой ценой заставить Верочку покориться родительский воле. В этой сцене возникает сквозной для всего романа образ комфорта, достатка и благополучия: чай с сахаром и сливками». Не случайно Верочка, попробовав этот чай, сравнивает его со спитым, который пьет обычно, и принимает решение: когда у нее будут собственные деньги, она всегда будет пить такой чай. Для матери же этот чай - своеобразный тактический прием, который должен показать Верочке разницу в качестве жизни. Один и тот же продукт в нищете будет выглядеть не так, как в богатстве. Марья Алексеевна стремится не просто подкупить дочь, но и привить ей свою жизненную философию, объяснить, что от ее нынешнего решения зависит то, какой чай ей придется пить потом на протяжении всей жизни. Вслед за второй чашкой чая Марья Алексеевна откровенничает с дочерью, рассказывая ей о своей судьбе. Эта судьба типична для женщин ее круга и ее поколения: начав жизнь в бедности, героиня вскоре понимает, что честность в обществе не ценится. Всеми доступными ей методами Марья Алексеевна сделала мужу карьеру: «Все сама достала, на старость кусок хлеба приготовила». По-другому сумела себя поставить женщина и в семье. Пройдя свой нелегкий жизненный путь, Марья Алексеевна пытается полемизировать с Верочкой по поводу новых порядков: «Эх, Верочка, ты думаешь, я не знаю, какие у вас в книгах новые порядки расписаны? - знаю: хорошие. Только мы с тобой до них не доживем, больно глуп народ - где с таким народом хорошие-то порядки завести! Так станет жить по старым. И ты по ним живи. А старый порядок какой? У вас в книгах написано: старый порядок тот, чтобы обирать да обманывать. А это правда, Верочка. Значит, нового-то порядку нет. По старому и живи: обирай да обманывай; по любви тебе говорю».
В то время, как Марья Алексеевна учит дочку жить правильно, Сторешников с друзьями цинично обсуждает Верочку. Ему говорят о том, что она хороша, красочно описывая ее бюст и ножку, а герой заявляет, что она ею любовница, и даже спорит, что в качестве доказательства этому привезет ее на ужин. Верочка же испытывает к матери сложные чувства. Это некая смесь жалости с отвращением. Жалость, очевидно, обращена к ней как к матери, а отвращение вызывает вся жизненная философия, которую ей так рьяно стремятся навязать. Уже утром героиня понимает, что откровенный разговор с ней для матери всего лишь хитрый ход, чтобы настоять на своем: «Верочка опять видела прежнюю Марью Алексевну. Вчера ей казалось, что из-под зверской оболочки проглядывают человеческие черты, теперь опять зверь, и только. Верочка усиливалась победить в себе отвращение, но не могла. Прежде она только ненавидела мать, вчера думалось ей, что она перестает ее ненавидеть, будет только жалеть, - теперь опять она чувствовала ненависть, но и жалость осталась в ней». В довершение ко всему Марья Алексеевна старается умаслить Верочку с помощью подкупа, обещая ей серьги с большими изумрудами. Однако, несмотря на все происки матери, Верочка решительно отказывает Сторешникову. Кроме того, она разоблачает его как лжеца, попытавшегося бросить тень на ее репутацию, и просит его не бывать у них в доме. В этом поступке Н.Г. Чернышевский раскрывает читателю решительный характер своей героини, ее нежелание продаваться за деньги. В судьбе Верочки принимает участие Жюли - знакомая Сто- решникова. Она советует Верочке принять предложение о замужестве, чтобы вырваться из-под опеки матери и стать хозяйкой в доме. Верочка же отвечает ей пафосно и категорично: «Для того, что не нужно мне самой, я не пожертвую ничем - не только собой, даже малейшим капризом не пожертвую. Я хочу быть независима и жить по-своему; что нужно мне самой, на то я готова; чего мне не нужно, того не хочу».
ЧТО ДЕЛАТЬ?
Из рассказов о новых людях
(Роман, 1863)
Вера Павловна (Розальская) — главная героиня. «...Высокая стройная девушка, довольно смуглая, с черными волосами — «густые хорошие волоса», с черными глазами — «глаза хорошие, даже очень хорошие», с южным типом лица — «как будто из Малороссии; пожалуй, скорее даже кавказский тип, ничего, очень красивое лицо, только очень холодное, это уж не по-южному; здоровье хорошее...» — такой видит В. П. Лопухов в момент знакомства. Выросла в Петербурге в многоэтажном доме на Гороховой. С двенадцати лет посещает пансион. Учится играть на фортепьяно. С четырнадцати обшивает всю семью. В шестнадцать сама дает уроки в том же пансионе. Веселого, общительного нрава, любит танцевать. За ней ухаживает сын хозяйки Сторешников, хвастающийся перед приятелями, что В. П. — его любовница. Ему не верят, и он обещает доказать это, приведя В. П. на обед с приятелями, однако получает твердый отказ героини. Не принимает В. П. и его предложения выйти за него замуж.
Несмотря на юность и неопытность, героиня выказывает зрелость характера. На совет Жюли Ле-Теллье выйти за Сторешни-кова она отвечает: «Я хочу быть независима и жить по-своему; что нужно мне самой, на то я готова; чего мне не нужно, того я не хочу и не хочу... Я не хочу ни от кого требовать ничего, я хочу не стеснять ничьей свободы и сама хочу быть свободна». Тем не менее В. П. наивно верит в искренность любви к ней Сторешникова, и только Лопухову удается раскрыть ей глаза. Героиня просит его найти ей место гувернантки, сначала ему удается это, но потом они получают отказ. В. П. даже подумывает о самоубийстве, настолько жизнь дома становится для нее невыносимой. И тогда полюбивший ее Лопухов предлагает ей другой выход — выйти фиктивно за него замуж.
Обсуждая с Лопуховым план совместной жизни, В. П. просит его обращаться с ней как с посторонней, так как это препятствует неучтивости и упрочивает семейное согласие. Они так и живут — как брат с сестрой, в раздельных комнатах, встречаясь на «нейтральной территории» для совместной трапезы или разговора. В. П. организует на новых экономических началах (прибыль распределяется между работницами) мастерскую-товарищество, которая становится главным делом ее жизни. В какой-то момент В. П. понимает, что, несмотря на семейный лад и прекрасные отношения с Лопуховым, она не любит его, а любит Кирсанова. Она пытается углубить отношения с мужем, сделав их более земными и страстными, однако это — лишь бегство от самой себя. Идиллии не получается. В конце концов Лопухов исчезает, инсценировав самоубийство, чтобы освободить В. П. для нового союза. Героиня обретает подлинное счастье с Кирсановым.
В структуре образа В. П., как и романа в целом, важное место занимают сны. Они отражают духовную и нравственную эволюцию героини. Первый сон В. П.: она заперта в сыром темном подвале, разбита параличом, она слышит незнакомый голос, кто-то дотрагивается до ее руки, и болезнь тотчас же проходит, она видит в поле девушку, в которой все беспрестанно меняется — и лицо, и походка, и даже национальность. На вопрос героини, кто она, девушка отвечает, что она — невеста ее жениха и, хотя у нее много имен, В. П. может называть ее «любовью к людям».
Второй сон В. П.: снова поле, по нему ходят Лопухов и Мер-цалов, и первый разъясняет второму отличие чистой, то есть реальной, грязи от грязи гнилой, то есть фантастической. Реальная грязь — та, в которой есть движение, жизнь (ее признаки — труд и дельность). В гнилой грязи соответственно жизнь и труд отсутствуют. В. П. видит свою мать Марью Алексевну в обстановке нищеты, бледную и изнуренную, зато добрую, видит себя на коленях у офицера или нанимающейся на работу и получающей отказ. «Невеста своих женихов, сестра своих сестер» объясняет В. П., что она должна быть признательна своей матери, потому что всем обязана именно ей, а злой та стала из-за условий, в которых вынуждена была жить. Если изменится обстановка, то и злые станут добрыми.
Третий сон В. П.: певица Бозио читает вместе с ней ее дневник (хотя В. П. никогда не вела его). В этом дневнике — история ее отношений с Лопуховым. Последнюю страницу В. П. в испуге читать отказывается, и тогда ее наставница читает сама. Суть в том, что В. П. сомневается в истинности своего чувства к Лопухову: ее любовь к нему — скорее уважение, доверие, готовность действовать заодно, дружба, признательность, но только не любовь, какая нужна ей... В. П. хочет любить Лопухова и не хочет обижать его, но сердце ее стремится к Кирсанову.
Четвертый сон В. П.: она видит разные образы женщин-цариц, воплощения любви — Астарту, Афродиту, «Непорочность». Наконец, она узнает в светлой красавице, которая ведет ее через разные эпохи развития человечества, саму себя — свободную женщину. Женщину, которая любит и которая любима. «...Это она сама, но богиня». Видит В. П. и Хрустальный дворец-сад, благодатные нивы, весело работающих и также весело отдыхающих людей — образ будущего, которое «светло и прекрасно». Ее семейное счастье и ее мастерская, по мысли автора, прообраз этого счастливого будущего, его зародыш.