«Двенадцать» (1918 год) — непосредственный отклик Блока на Октябрьскую революцию. Завершив поэму, автор написал в своем дневнике: «Сегодня я гений».

Это произведение резко отличается по стилю, по языку от его предыдущих произведений. «Двенадцать» — метафизическая поэма. В соответствии со своим восприятием революции как неудержимой стихии поэт нейтральным символическим образом «Двенадцати» делает метель: «Ветер, ветер | На всем Божьем свете». На улицах Петербурга "пылит пурга". Метельное начало пронизывает и существование людей (лихач «несется вскачь», на лихаче «Ванька с Катькою летит» и т.д.). Стихийная безудержность замыслов видна в обещаниях двенадцати носителей новой идеи: «Мы на горе всем буржуям | Мировой пожар раздуем».

Стихия страстей бушует и в человеке, разгораясь неудержимо. Тема революции возникает в поэме с появлением отряда гвардейцев. В их поступи слышна музыка рождающегося мира. Собирательный образ двенадцати достаточно противоречив. С одной стороны, это бывшие бродяги в примятых картузах и званых пальтишечках, «голытьба», хозяева улиц, которым "ничего не жаль". С другой стороны, это дозор, устанавливающий порядок, идущий «державным шагом». Позади, в прошлом, остается голодный пес старого мира: в будущем — рай на земле, образ которого теперь понимается по-новому.

Высшее выражение метельной стихии в человеческом сознании — "свобода без креста" двенадцати дозорных. Она понимается как беспредельная свобода, разрешение нарушать евангельские заповеди, убивать, блудить, приводящая к ощущению полной безнаказанности. Революционеры готовы проливать кровь, будь то кровь неверной возлюбленной или буржуя.

Особенность композиции поэмы «Двенадцать» — наличие двух планов изображения: план символический ("Ветер, ветер — на всем белом свете!"), конкретно-предметный (патруль гвардейцев из 12 человек идет по ночному городу). В поэме наблюдается перебивка этих планов.

Тема напрасной крови в период революционных бурь раскрыта через любовную интригу. Катька — предательница, но она не просто изменила Петрухе, она гуляла и с офицером, и с «юнкерьем», а теперь гуляет с Ванькой, который стал «буржуем». Конфликт любовный перерастает в конфликт социальный. Убийство Катьки двенадцатью воспринимается как возмездие предателю Ваньке, как акт революционной воли.

Блок верил в близость христианских и революционных идеалов. Преображение мира Исусом (орфография А. Блока) Христом и революционные катаклизмы казались ему родственными. Однако апостолы новой революционной веры — двенадцать дозорных — безбожники, грешники: "...И идут без имени святого"…

В финале поэмы появляется Исус Христос во главе красногвардейцев, далеких от Бога. Исус, шествующий перед безбожниками, — это не только олицетворение веры Блока в святость революции, оправдание злобы народа, но и воплощение идеи искупления Христом человеческого греха, в том числе и греха убийства. И надежда поэта на то, что переступившие через кровь придут к идеалам любви.

Поэт верил в свободу, равенство, братство, которые, по его мнению, принесет революция. Исус не с бойцами, а впереди них — он воплощает высшую сущность революции, которая пока еще недоступна членам революционного отряда. Их число — двенадцать — совпадает с числом апостолов, учеников Христа, несших людям новую веру.

Старый мир в поэме представлен в образе голодного пса, бредущего за дозорными. В изображении старого мира Блок использует элементы сатиры, за счет которой образы приобретают обобщающее значение; барынька в каракуле; длинноволосый писатель, певший под дудку властей. Новый мир надвигается, двенадцать упорно идут вперед, преодолевая метель. Те же, кто относится к старому миру, неустойчивы: один скользит, другой не держится на ногах. Ветер уносит плакат «Вся власть Учредительному Собранию». Стихия революции сносит прочь все, что отжило.

Революционная Россия в поэме — это расколотый надвое мир, изображенный с помощью двух красок — черной и белой. Поэт надеялся на преображение России черной в Россию белую путем революционного очищения. Символика цвета выражает противостояние между злобой старого мира и белым, Христовым, его состоянием. Присутствует в поэме и еще один цвет — кроваво-красный — цвет крови, цвет преступления. Это цвет флага, который «в очи бьется» простреленной головы Катьки. Блок не видел в 1918 году торжества святых идеалов, которые несет революция, но он понимал, что от черного прошлого переход к олицетворяемому Христом светлому будущему не может быть безболезненным, поэтому настоящее в его поэме представлено в смешении всех трех красок.

Ритмика поэмы «Двенадцать» нетрадиционна и не характерна для поэзии Блока. В пределах одной стопы соединяются разные размеры (например, хорей с анапестом). В текст введены ритмы частушки, романса, плясовой, марша, молитвы, раешника. Стиль тоже неоднороден, лексическая полифония достигается за счет смешения политических понятий, жаргона, балагурства в балаганном духе. Есть и непривычные для произведений утонченного Блока босяцкие и даже уголовные интонации, которые объясняются господством анархии, разумом страстей пролетариата. Гигантское "смещение целого" привело к смещению всех сторон жизни, которое выражено при помощи стилистической и ритмической неоднородности поэмы.

Вопросы по 1-й главе.

Какие цвета доминируют в главе, почему? Какую картину рисует поэт? Закономерно ли её появление в поэме? Почему? Какие образы появляются и каков принцип их изображения? Почему именно таков?

Глава начинается с обозначения полярной цветовой гаммы — чёрно-белой. Чёрный цвет — символ тьмы («чёрный вечер», «чёрная злоба»), белый цвет («белый снег») – символ света. В поэме разворачивается космическая драма столкновения света и тьмы. Автор рисует картину разыгравшейся снежной бури. Это стихия природы, символизирующая революционную бурю космического размаха.

Ветер становится действующим героем. Он «завивает» «белый снежок», «крутит подолы», косит прохожих, рвёт, мнёт, носит» плакат. Ветер охватывает всё пространство поэмы: «Ветер, ветер – на всем Божьем свете!» В разыгравшейся снежной стихии возникают карикатурные образы: старушка, напуганная бурей, длинноволосый писатель, долгополый поп, барыня в каракуле.

Образы даны сатирически («старушка как курица»; «помнишь, как бывало брюхом шёл вперед, и крестом сияло брюхо на народ» и т. д.).

Герои статичны. Это образы старого мира, поэтому в них нет движения. Такое изображение связано с авторской оценкой персонажей.

Вопросы ко 2-й и З-й главам .

Какова обстановка, в которой появляются двенадцать?

Как автор решает их образ? Почему именно так? Какова ритмическая структура глав, какую роль она выполняет? Каково отношение двенадцати к Ваньке и Катьке? Как вы понимает призыв «Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!»

Двенадцать появляются в снежном кружении метели. Они легко входят в разгулявшуюся стихию. Их образ един. Портретный ряд, сопровождающий героев, — цигарка, картуз, бубновый туз — ассоциируется с анархией. Поэтому и возникает мотив стихийной свободы «без креста». Блок видит, как чёрная злоба вызывает к жизни вседозволенность, разнузданность диких инстинктов. Двенадцать «идут без имени святого», покушаются на святую Русь:

Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнём-ка пулей в святую Русь —
В кондовую.
В избяную,
В толстозадую!

Двенадцать олицетворяют собой стихию истории. Стихийное начало подчёркнуто и ритмом глав. Первоначальный ритм марша (ямб) меняется на свободный стих, а в 3-й главе звучат частушечные мотивы. Это подчёркивает отсутствие строгого организующего
начала у двенадцати. Важен и рассказ о Ваньке и Катьке. Двенадцать завидуют героям, которые развлекаются в кабаке, в то время как красногвардейцы мёрзнут («холодно, товарищи, холодно!»).

Призыв «Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!» напоминает скорее не о внешнем, а о внутреннем враге, заставляющем завидовать Ваньке и Катьке. Частушечные мотивы третьей главы вводят новый цветовой символ — красный: «Мировой пожар в крови». Этот ход автора возвращает читателя к мысли, что схватка тьмы и света приведёт к крови.

Вопросы к 4-6-й главам.

Почему Блок вводит историю с любовным треугольником в сюжет поэмы? Как автор создаёт образы Ваньки, Петрухи и Катьки? Почему он использует именно эти приёмы?

С любовным треугольником в поэму входит стихия любви. Именно стихии природы, истории и любви — предвестники прихода Духа Музыки. Без этой темы разрушилась бы концепция революции Блока.

Образы Ваньки и Катьки создаются через портретные характеристики. Ванька — красавец. Он речист, плечист, крутит чёрный ус. Он напоминает героя лубочных картинок. Автор награждает Ваньку «физиономией дурацкой», так как за внешней красотой — внутренняя
пустота. Не случайно описания глаз героя нет. О Катьке также говорится нелестно — «дура». Её дурость связана с наивной доверчивостью, которая не позволила увидеть в
Ваньке соблазнителя. Портрет Катьки ярок: «запрокинулась лицом, зубки блещут жемчугом».

Характер Петрухи раскрывается в его воспоминаниях, через внутренний поток сознания. Встреча с Катькой пробудила в Петьке лирические чувства, разбудила дремлющие страсти. Ревность пробуждает в душе жестокость. Демонстративное поведение
Ваньки приводит к психологическому срыву. Терпение красногвардейцев лопается, внутренний «неугомонный враг» просыпается, и они решают отомстить Ваньке за предательство.

Однако убитой оказалась Катька. Злоба нашла выход, обагрив снег кровью. Оружие,
выданное для защиты общего дела, превратилось в орудие личной мести. Чувство стихийно, оно не подвластно разуму. Автор сочувствует Петрухе, но понимает, что в пожаре общего может сгореть и личное. Стихия чувства должна очистить душу героя. И следующие главы исследуют психологическое состояние героя.

Вопросы к 7-8-й главам.

Какие чувства переполняют душу Петрухи? Как сложная гамма чувств передана в ритмике поэмы? Как реагируют красногвардейцы на поведение Петрухи?

Перед читателем разворачивается душевная драма Петрухи. Вначале герой не понимает, что произошло: «А Катька где? — Мертва, мертва! Простреленная голова!» Затем в приступе чёрной злобы рождается оценка: «Что, Катька, рада? — Ни гу-гу … Лежи ты, падаль, на снегу!» Связавшись с офицером, юнкерьём и с Ванькой, она нравственно всё больше падала вниз. Отсюда и вывод — «падаль».

Но смерть невинного человека не приносит успокоения. «Неугомонный враг» Петрухи — его совесть – начинает мучить героя. Убийство заставило его заново пережить свою любовь к Катьке, В сознании Петрухи возрождается идеальный облик Катьки, разбудив прежнее высокое чувство:

— Ох, товарищи, родные,
Эту девку я любил …
Ночки чёрные, хмельные
С этой девкой проводил …
— Из-за удали бедовой
В огневых её очах,
Из-за родинки пунцовой
Возле правого плеча,
Загубил я, бестолковый,
Загубил я сгоряча … ах!

Исповедь героя поэтична. Образ Катьки приобретает высокое звучание. «Огненные очи» придают героине роковую страстность. Петруха и Катька созвучны героям раннего Блока. Красногвардейцам непонятна исповедь Петьки. Они заняты думами об общем: «Потяжелее будет бремя нам, товарищ дорогой».

Петька, желая справиться с муками совести, пускается в буйный разгул: «Запирайте этажи, нынче будут грабежи! Отмыкайте погреба — гуляет нынче голытьба. Это буйство влечёт за собой душевную опустошённость и депрессию: «Ох ты, горе-горькое! Скука скучная, смертная»

Возникает желание мести Ваньке: «Ты лети, буржуй, воробышком! Выпью кровушку за зазнобушку, чернобровушку … » Весь этот комплекс разных чувств ведёт героя к очищению и душевному просветлению.

Вопросы к 9-й главе.

Каково состояние Петьки в начале главы? Почему появляется образ буржуя после драмы Петрухи? Как это связано с любовным треугольником? Почему
возникает образ пса?

Глава начинается с описания тишины. Это тишина в душе Петьки. Наступает отрезвление. Заканчивается духовное очищение героя. Революция для Блока — это циклон очистительной силы, обновляющий душу человека. Появляется образ буржуя: черты Ваньки в нём утрачиваются, зато образ приобретает социальную определённость. А позже сливается с образом пса — символом старого мира. Образ безродного пса развенчивает старый мир.

Вопросы к 10-12-й главам.

Почему опять появляется образ вьюги? Изменился ли облик двенадцати? Как он передан в ритмической структуре глав? Почему возникает образ голодного пса? Почему появляется образ Иисуса Христа?

В творчестве Александра Блока нашли выражение сомнения, колебания и приступы отчаянья поэта. Но они отступили перед верой в то, что придет «новый век» и наступит настоящая «человечески-простая» жизнь. «Рано или поздно все будет «по-иному, потому что жизнь прекрасна»».

Источником спасительной веры была для Блока Россия – страна назревающей революции. Росла уверенность поэта в том, что его родине предстоит сыграть решающую роль в исторических судьбах человечества.

Блок встретил революцию восторженно, заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет о том, может ли интеллигенция работать с большевиками, он ответил: «Может и обязана». В статье «Интеллигенция и революция» он писал: «Устроить так, чтобы все стало новым: чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью… Всем телом, всем сердцем, всем сознанием – слушайте революцию».

В январе 1918 г. он создал поэму «Двенадцать». Закончив ее, обычно беспощадно строгий к себе, Блок запишет в дневнике: «Сегодня я – гений». С большим поэтическим мастерством поэт запечатлел образ свободной, революционной родины. Он понял и принял революцию как стихийный, неудержимый «мировой пожар», в огне которого должен до тла сгореть весь старый мир.

Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови –
Господи, благослови!

Блок видел в революции разрушение старого мира, а будущее для него оставалось неясным. Прогнивший старый мир осужден в поэме с беспощадной суровостью и «со святой злобой».

Стоит буржуй, как пес голодный,
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный,
Стоит за ним, поджавши хвост.

Герои поэмы – 12 красногвардейцев, вышедшие из старого, разрушенного мира. Их социальная и классовая природа определена четко в поэме: это «рабочий народ». Но в героях поэмы больше от анархической «вольницы», чем от авангарда рабочего класса, который обеспечил победу революции.

Вводя в поэму образ Христа, Блок исходил из своего представления о раннем христианстве, как о великой нравственной силе, которая сокрушала языческий мир, сопоставляя распад римской империи с падением царского строя в России. Образ Христа – символ нового мира, во имя которого герои поэмы творят историческое возмездие над старым миром. Главное в поэме – это высокий революционно-романтический пафос, ощущение величия и исторического значения Октября, которым проникнута поэма. Блок не сумел до конца понять нового героя революции, но он верно отразил беззаветную преданность делу революции, беспощадность к врагам, силу и твердость. «Вдаль идут державным шагом…» - сказано в поэме о ее героях. Это и есть главное, что определяет смысл и значение поэмы «Двенадцать». На эту идею указывал и Горький. В ритмах и интонациях поэмы, в напряженности и прерывистости ее стихового темпа отозвался шум крушения старого мира, услышанный Блоком.

Новое, революционное содержание требовало новой стихотворной формы, и Блок обращается к народным, песенно-частушечным формам стиха.

Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить –
В красной гвардии служить -
Буйну голову сложить!

Он обращается к живой разговорной речи петроградской улицы:

Эй, откликнись, кто идет?
Кто там машет красным флагом?
Приглядись-ка, эка тьма!

к чеканному языку лозунгов и прокламаций:

Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!

Простота стиля поэмы сказалась в ее пейзаже, очерченном резко, «в две краски»: «черный вечер, белый снег». На чередовании мотивов ночной черноты и снежной вьюги строится изобразительная сторона поэмы.

Взволновавшееся до самых глубин бушующее народное море Блок рисует разными ритмами. Каждая из 12 главок написана своим размером: здесь и свободный стих, и ямб, и хорей.

Анализ поэмы А. Блока "Двенадцать"

Поэма написана Александром Блоком в начале 1918 года. В ней отразилась позиция автора по отношению к Октябрьской революции 1917 года.

«Двенадцать» - поэма о революционном Петрограде, поэма о крови, о грязи, о преступлении, о падении чело­веческом. Это - в одном плане. А в другом - о революции, о том, что через запачканных в крови людей в мир идет благая весть о человеческом освобождении.

Снежная вьюга революции начинается с первых же строк поэмы; и с первых же ее строк черное небо и белый снег - как бы символы того двойственного, что соверша­ется на свете, что творится в каждой душе.

Черный вечер,

Белый снег.

Ветер, ветер!

На ногах не стоит человек...

Так через всю поэму проходят, переплетаясь, два внут­ренних мотива. Черный вечер - кровь, грязь, преступление; белый снег - та новая правда, которая через тех же людей идет в мир. И если бы поэт ограничился только одной темой, нарисовал бы одну только «черную» оболочку революции или только ее «белую» сущность - он был бы восторженно принят в одном или другом из тех станов, на которые теперь раскололась Россия. Но поэт, подлинный поэт, одинаково далек и от светлого славословия, и от темной хулы; он дает двойственную, переплетающуюся истину в одной картине. Контрастность двух цветов под­черкивает бескомпромиссность противостояния враждую­щих сил.

Хаос событий, хаос вьюги, хаос возмущенной стихии, сквозь которую видны обрывки проносящихся лиц, поло­жений, действий, нелепых в своей обрывочности, но свя­занных общим полетом сквозь ветер и снег. Поэт рисует картину революционного Петрограда. Тут и огромный пла­кат «Вся власть Учредительному собранию!», и «невеселый товарищ поп», и старушка, которая «никак не поймет, что это значит, на что такой плакат, такой огромный лоскут», и оплакивающая Россию «барыня в каракуле», и злобно шипящий «писатель, вития»... И все это так мелко, так далеко от того великого, что совершается в мире, так убого, что «злобу» против этого всего можно счесть «святой зло­бой»:

Злоба, грустная злоба

Кипит в груди...

Черная злоба, святая злоба...

Товарищ! Гляди

В оба!

И вот на этом фоне, под нависшим черным небом, под падающим белым снегом, «идут двенадцать человек...» Поэт нисколько не поэтизирует их. Напротив. «В зубах цигарка, примят картуз, на спину б надо бубновый туз!» А былой товарищ их Ванька - «в шинелишке солдатской, с физиономией дурацкой» - летит с толстоморденькой Катькой на лихаче, «елекстрический фонарик на оглобельках...»

И этот «красногвардеец» Петруха, уже поднявший нож на Катьку («У тебя на шее, Катя, шрам не зажил от ножа. У тебя под грудью, Катя, та царапина свежа!»), этот Пет­руха, уложивший уже офицера («не ушел он от ножа!»), этот его товарищ, угрожающий расправой возможному сопер­нику: «Ну, Ванька, сукин сын, буржуй, мою, попробуй, поцелуй!». И сама эта толстоморденькая Катя, которая «шоколад Миньон жрала, с юнкерьем гулять ходила, с солдатьем теперь пошла...» И эти товарищи Петрухи, без раздумий расстреливающие мчащихся на лихаче Ваньку с Катькой: «Еще разок! Взводи курок! Трах-тарарах!»

Смерть Катьки не прощается Петрухе. «Ох ты горе горькое, скука скучная, смертная!» И пусть не раскаянье, а новая злоба лежит на его душе, - «уж я ножичком полосну, полосну! Ты лети, буржуй, воробышком! Выпью кровушку за зазнобушку, чернобровушку!» Но гнета не снять с души: «упокой, Господи, душу рабы твоея... Скуч­но!»

Черное не прощается, черное не оправдывается - оно покрывается той высшей правдой, которая есть в сознании двенадцати. Они чуют силу и размах того мирового вихря, песчинками которого они являются. Они чуют и понимают то, что злобно отрицает и «писатель, вития», и обыватель­ница в каракуле, и «товарищ поп», и вся духовно павшая «интеллигенция». И за правду «пошли наши ребята в красной гвардии служить, буйну голову сложить!» За эту правду они убивают и умирают.

Ободряя друг друга, двенадцать не прибегают к мечта­ниям, они ищут утешение лишь в неизбежности еше боль­ших тягот («Потяжеле будет нам, товарищ дорогой!»). Го­товность к любым мукам и есть их нравственная сила, дающая автору право саму их злобу назвать святой.

... И идут без имени святого

Все двенадцать - вдаль.

Ко всему готовы,

Ничего не жаль...

Но что же вселяет в них решимость и бесповоротность, готовность ко всему и отсутствие жалости? Что, если нет ни надежды, ни веры? Героев «Двенадцати» на их мучи­тельном пути поддерживает не мечта о будущем, а непре­рывное ощущение врага: «Неугомонный не дремлет враг!», «Близок враг неугомонный», «Их винтовочки стальные на незримого врага...», «Вот - проснется лютый враг...» Кто же этот враг?

Не «буржуй» - он жалок, ему мстят лишь попутно, когда подвернется под руку: «...ты лети, буржуй, воробыш­ком! Выпью кровушку за зазнобушку, чернобровушку».

И даже не «старый мир», воплощенный в образе «пар­шивого пса», к которому герои Блока испытывают что-то вроде брезгливого презрения: «Отвяжись ты, шелудивый, я штыком пощекочу! Старый мир, как пес паршивый, про­вались - поколочу!»

Нет, в «лютом враге» явно есть нечто всеобщее, соиз­меримое с масштабами революционного насилия: «...миро­вой пожар раздуем, мировой пожар в крови...», «Пальнемка пулею в Святую Русь!..» Для двенадцати непрерывное ощущение могущественного врага оправдывает их недовер­чивость и вооруженность, их отношение к жизни. То, что движет этими людьми, непрерывно требует врага и будет постоянно вызывать его из небытия по мере надобности. Вот почему к финалу поэмы тревога и страх за будущее только нарастают!

Вот это и есть главная примета «нового мира», в который, как принято было считать, вступают герои Блока: всеобщая и непрерывная вооруженность против всего и вся, готовность в любом «переулочке глухом» встретить врага и биться с ним до полного уничтожения... И никакого намека на ту «справедливую, чистую, веселую и прекрас­ную жизнь», которую Блок назвал естественной целью революции.

В статье «Интеллигенция и революция» Блок писал, что революция - это вырвавшаяся на волю народная стихия. «Она сродни природе. Горе тем, кто думает найти в рево­люции исполнение только своих мечтаний, как бы высоки и благородны они ни были. Революция, как грозный вихрь, как снежный буран, всегда несет новое, неожиданное; она жестоко обманывает многих; она легко калечит в своем водовороте достойного; она часто выносит на сушу невре­димыми недостойных; но это ее частности, это не меняет ни общего направления потока, ни того грозного и оглу­шительного гула, который издает поток. Гул этот все равно всегда - о великом».

Образ Христа органически вырастает из строя поэмы, взаимодействия эпических и лирических мотивов и стано­вится символом трагического преображения «русского строя души» в революционную эпоху и его крестного пути после Октября.

Двенадцать апостолов нового мира не видят Христа (он «за вьюгой невидим»), они окликают его, просят показать­ся, но он не является, и они в раздражении стреляют туда, где мерещится его тень.

Раздаются выстрелы - вьюга отвечает на них смехом. Смех кружит в этой поэме Блока, как метель, надувает сугробы, отбрасывает в сторону всех, кто мешает красно­гвардейцам идти «державным шагом», хохот раздается над трупом Катьки и над убитым горем Петрухой.

В «Двенадцати» поэт и стихия впервые сходятся один на один и лицом к лицу. Все мешается в этих сценах: и «святая злоба», и «черная злоба», «черный вечер» и «белый снег», кровь Катьки и слезы Петрухи, печатный шаг крас­ногвардейцев и «нежная поступь» Христа. Улица оглашена криками, перебранкой двенадцати, воплями старушки, воем бездомного пса. Вьюга улюлюкает вслед двенадцати. Но герой идет впереди в молчании. Красногвардейцы - с винтовками, он - «в белом венчике из роз». Снег, над которым движется этот «призрак» Блока, ослепительно чист. На нем нет следов крови, хотя над самим героем развевается «кровавый флаг».

Несовместимость, несоединимость - и вместе с тем роковая связь.

Сложность и противоречивость собственного отноше­ния к Христу Блок вносит в поэму. Для официальной критики герои поэмы- бесспорно «апостолы новой веры» и «люди будущего»; для Блока же слишком много старого и знакомого было в этих людях, чем отчасти и объясняется появление «прежнего» Христа впереди двенадцати.

Вопрос так и остался неразрешенным: кто они - действительно носители нового, в ком сама их бесконечная злоба к миру «свята» и плодотворна, или же это только очередная вариация «русского бунта, бессмысленного и беспощадного», который неминуемо должен закончиться треклятым «вечным покоем», засвидетельствованным фи­гурой Христа? Возможность этого и многих других толко­ваний заложена в самой художественной природе поэмы.

И опять идут двенадцать...

А. Блок

Поэму «Двенадцать», написанную в начале 1918 года, А. Блок всегда считал одной из своих самых больших удач, хотя многие ее не приняли (даже некоторые друзья поэта).

Поэт, творящий в сложное время, «среди революций», сердцем сумел почувствовать «музыку революции» и пере-дать ее в стихах. В этой поэме Блок не стремился выра-зить свое отношение к перевороту, но хотел честно и прав-диво описать объективную реальность, выразить чувства людей, которым суждено было жить в эпоху разрушения старого, ненавистного поэту мира. Именно поэтому мы слы-шим и неодобрительные возгласы не принявших револю-цию барынь в каракуле («Уж мы плакали, плакали...»), грусть долгополых попов, возмущение писателей-витий:

— Предатели!

— Погибла Россия!

Старикам тоже непонятна такая революция, которая позволяет вывешивать плакаты и лозунги на улицах на «таких огромных лоскутах», в то время как

Сколько бы вышло портянок для ребят, А всякий — раздет, разут...

Поэма состоит из двенадцати частей, и это число неслучайно, оно повторяется и в количестве сурово на-строенных борцов за революцию — солдат, которые идут по улицам вечернего города с целью наведения порядка. А в конце произведения, когда появляется неожиданный здесь, но придающий всей поэме новый смысл образ Исуса Христа, возглавляющего это шествие, солдаты невольно превращаются (по их количеству — двенад-цать) в апостолов.

Необычна поэма и тем, что ей присуща особая музы-кальность, ведь у каждой главы — своя мелодия, свой ритм: здесь слышны и разбойная частушка, и аккорды высокого трагизма, и «жестокий романс», и противоречивый разго-вор — но в конце ритм приобретает строгий, маршеобразный характер.

Трах-тах-тах! Трах тах тах!... ...Так идут державным шагом...

Перед Блоком стояла невыразимо трудная задача: найти такие отношения между ритмом и смыслом, чтобы то, что могло показаться нелогичным и неожиданным, на самом деле вытекало бы из общего замысла поэмы и из авторс-кого восприятия революции.

Поэма «Двенадцать» построена на контрасте, антитезе.

Черный вечер. Белый снег.

Обилие символов, аллегорий, метафор позволяет Блоку всеобъемлюще продемонстрировать конфликт, возникший между революцией, стремлением к новому и старым бур-жуазным миром, чей образ предстает перед нами в виде большого, безродного, голодного пса, не желающего ухо-дить:

Старый мир, как пес паршивый, Провались — поколочу!

Материал с сайта

Скалит зубы — волк голодный — Хвост поджал — не отстает — Пес голодный — пес безродный...

Особая композиция и художественные приемы, которые А. Блок использовал при написании поэмы «Двенадцать», помогли ему выразить мысль, что новый мир должны стро-ить новые люди. Все в поэме направлено на внутреннее изменение личности под воздействием как стихии, так и борьбы против всего отжившего. Солдаты, идущие по го-роду, — бывшие разбойники, каторжники, они умеют лишь разрушать. Переплавит ли их суровое, жестокое время в строителей будущего?